Погоня за величием. Тысячелетний диалог России с Западом. Анатолий Решетников

Один из источников XV века восхваляет великого князя, выделяя его среди равных, поскольку «нет такого, как государь наш великий князь Борис Александрович. И сей по милости Божией есть держава и опора нашему городу»155. Аналогично, в одном из немногих источников, где восхваляются женщины-правительницы, «Повесть о царице Динаре», царица собирает войска, обещая, что все «выступим против варваров… [я] забуду про женскую немощь, укреплюсь мужским разумом… но не хочу слышать угрозы врагов своих пленить жребий Богоматери – державу, врученную нам от нее!»156. Очевидно, что в первой половине XVI века, как и сегодня, сильной женщине у власти часто приходилось мобилизовывать своих сторонников, убеждая их в том, что она почти что мужчина.

      Таким образом, великий князь или княгиня в этом смысле были передаточным звеном, или «посредниками», в процессе осуществления Богом своей власти над людьми157. И если люди были богобоязненны и праведны, он даровал им доброго и мудрого правителя. Если же люди грешили, правитель для их наказания посылался жестокий и эгоистичный. Так или иначе, великие князья не обладали никакой собственной властью – они были наделены только властью Бога, которая по определению была неограниченной, всепроникающей и великой, так как являлась атрибутом трансцендентного Творца, но ее можно было лишиться в любой момент. И если внутри одной системы различные режимы, как и управляющих своими частными владениями разных правителей, допустимо сравнивать между собой, то держава, данная Богом, не могла быть сравнима ни с чем. Это была константа, которая к тому же изначально могла быть только великой, так как до Нового времени величие христианского Бога в православной Руси никто не был готов поставить под сомнение. Поэтому выражение великая держава прозвучало бы для читателя того времени, скорее всего, как тавтология, поскольку (отчасти, как и сегодня) вторая часть этого словосочетания (держава) уже содержала в себе смысл первой части (великая). Это понятие выражалось в абсолютных, а не в относительных терминах.

      Держава как «власть, данная Богом» сохраняла свое значение на протяжении всего периода, предшествовавшего началу Нового времени. Уже в 1617 году, сразу после очередного затяжного политического кризиса, ранее приведшего к польско-литовской оккупации Москвы, анонимный автор свидетельствует, что именно «непобедимая сила [держава] – десница Христа, Бога нашего» в конце концов спасла столицу от захватчиков158. В данном случае это слово было переведено на современный русский язык как сила, возможно, для того, чтобы отличить его от других, более распространенных к тому времени обозначений, таких как государство или страна. При этом, когда держава использовалась в последних значениях, в источниках Библиотеки XVI и XVII веков она обычно оставлялась без перевода, поскольку соответствовала своему сегодняшнему значению. Если она использовалась в значениях, которые воспринимаются как более архаичные (например, «власть, данная Богом»), переводчики обычно заменяли его на силу159

155

Лихачев и др. 1999л, 91.

156

Лихачев и др. 2006a, 91.

157

Cherniavsky 1961, 27.

158

Лихачев и др. 2006д, 543.

159

Там же.