Гонзу Читатель. Ю_ШУТОВА

а. Я не самоубийца, я пенсионер, мне уже за шестьдесят, и если поддерживать себя в форме не сейчас, то вообще когда? Наплававшись, я пошел в душ тут же на пляже – лучше соль смыть сразу, чем потом стряхивать ее, мелкую, с лысины и выковыривать из-за ушей.

      Вернувшись к дому, я не поднялся к себе, а устроился на площади за одним из вынесенных из бара столиков среди таких же стариков, получил свою бутылочку пива – крохотную, всего двести миллилитров, совсем детская порция, – и газеты: «Дневник», «Новости столицы» и «Трибуну». Это мой ежевечерний ритуал.

      Меня зовут Гонсалу Араужу Гимарайнш да Кошта, но на площади возле церкви Чудес Господних завсегдатаи крохотного бара без названия зовут меня Гонзу Лейтор – Гонзу Читатель. Я же зову своих приятелей голубями – не вслух, конечно, боже упаси. Но вы бы согласились, что они очень похожи на серых городских бездельников.

      Эти мелковатые мужички собираются стайками на площади чуть ли не с раннего утра, важно прохаживаются, кренясь из стороны в сторону при каждом шаге, кружат группками, воркуют. В середине дня – порск! – разлетаются в разные стороны по домам обедать, а после сиесты снова слетаются сюда и снова кружат по выложенной морской галькой площади. Они громко приветствуют друг друга, будто только что вернулись из дальних заморских краев, обсуждают дела чужих племянников и двоюродных сестер и хвастаются достижениями своих сыновей, которые тоже вот-вот перейдут в категорию пенсионеров и окажутся тут же. Еще днем, пока светло, они играют на площади в домино, в карты или в русское лото. Но в лото уж играют всей большой компанией. Рассаживаются с карточками, закрывают циферки монетками и камешками, и кто-то один, самый ответственный и хорошо видящий, выкрикивает номера, вытаскивая деревянные бочонки из мешка: «Девяносто! Два! Четыре! Барабанные палочки! Шесть! Девочка! Восемь!..»

* * *

      Сегодня все было как всегда. Зажглись разноцветные гирлянды на деревьях и Вифлеемские звезды на фонарных столбах, только что отгуляли Рождество, и неостановимый праздник катился в сторону Нового года. Круглая и желтая, как сыр, луна выскочила из-за растворившейся в черном небе горы и разбросала по океану сверкающую рыбью чешую. Бар наполнился местными завсегдатаями и туристами из двух гостиниц. По телевизорам в зале над стойкой и снаружи на террасе шел матч «Ливерпуль» – «Арсенал». Народу собралось много, свободных столиков не было, и стоял на площади немолчный гвалт. Я читал свои газеты.

      Из широко распахнутой двери бара вышла с маленькой чашечкой кофе толстая старуха, с неожиданной для ее бегемотьего тела грацией проплыла в тесноте террасы, нависла круизным лайнером: «Не побеспокою?» – и уселась за мой столик. Долго помешивала ложечкой свой кофе. Свет фонаря падал на ее руки – ухоженные, с гладкой белой кожей, без всяких старческих веснушек и выступающих вен. Такие руки бывают у аристократок, не поднимавших в жизни ничего тяжелее веера.

      Старуха пялилась на меня, разглядывала без всякого стеснения. Что этой старой корове надо-то? Я отложил «Новости столицы» и тоже уставился ей в лицо. Ей было хорошо за семьдесят, когда-то она наверняка была красива. Округлое полное лицо, большие голубые глаза, светлые тяжелые волосы, высокая большая грудь. Такой я увидел ее в прошлом, мысленно сняв с тела рыцарские латы жира и возраста. И тут что-то шевельнулось у меня в мозгу, очень знакомая получилась картинка.

      Угадав искру узнавания в моих глазах, она медленно отодвинула от себя так и не тронутый кофе, встала и двинулась мимо церкви в сторону моря. Когда она скрылась из виду за поворотом, я поднялся и тоже не спеша, пару раз остановившись переброситься вечным «как дела?» с кем-то из вновь подошедших, пошел туда же, к набережной. Туда ведет только один путь.

      Она стояла на горбатом пешеходном мостике, перекинутом через речку в точке, где та добиралась до своего великого финиша. Начался прилив, и океанская вода, шипя на камнях, заполняла речное русло. Я встал рядом, облокотившись о перила.

      – Как ты нашла меня?

      – Давно ты здесь?

      – Почти год.

      – Чем занят?

      – Живу. А ты?

      Мы разговаривали, стоя рядом, но глядя прямо перед собой в белую пену прибоя.

      – Я не искала. Приплыла сюда на Новый год. Вчера случайно увидела тебя, не сразу узнала. Постарел, лысый стал, голова как колено. Загорелый такой. Впрочем, ты всегда был смуглым. Настоящий португалец. Только походка осталась прежней, танцующей – вот по ней я тебя и узнала… А я растолстела сверх всякой меры, диабет, старая кошелка. Никому не нужная одинокая пенсионерка.

      – Ты старая кокетка, Агнесс. Ты всегда была кокеткой, этого у тебя не отнять. Приплыла, говоришь? Так это твое корыто болталось у пляжа два дня?

      – Правда, она красавица?

      – Океанская яхта «Азимут 77S»… Пенсионерка, говоришь? У нас в баре спорили, саудовский шейх к нам приплыл или английский миллионер. Я сказал, русский, сейчас русские самые богатые. Мне поверили.

      – А это никакой не шейх, это я. И, между прочим, действительно уже лет восемь… Нет, больше… Сколько мы с тобой