«Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999. Группа авторов

но и на страницах периодических изданий (о проблемах текстологии, подлинности «Слова о полку Игореве», методологии изучения русских летописей и др.), обсуждение серии «Литературные памятники», подготовка и участие в международных конференциях по гуманитарным наукам, в том числе съездах Международного комитета славистов и его Эдиционно-текстологической комиссии. Кроме того, письма дают представления о быте, интересах и образе жизни гуманитарной научной интеллигенции XX века, о дружеских связях Д. С. Лихачева и его современников.

      Фото на обложке: Photo by the blowup on Unsplash

      ISBN 978-5-4448-2427-6

      © Российский государственный архив литературы и искусства, 2024

      © Архив Российской Академии Наук, 2024

      © Д. С. Лихачев, наследники, 2024

      © Авторы, наследники, 2024

      © Е. В. Бронникова, Т. Л. Латыпова, Е. Ю. Филькина, С. О. Шмидт, состав, комментарии, 2024

      © С. Тихонов, дизайн обложки, 2024

      © ООО «Новое литературное обозрение», 2024

      Воспоминания и размышления о Дмитрии Сергеевиче Лихачеве

      Дмитрий Сергеевич Лихачев одарил меня своим добрым расположением, искренним отношением, и я очень рад, что имел возможность общаться с ним, ощущать его редкостное обаяние. Мы были знакомы сначала внешне, а наше личное знакомство произошло совершенно случайно. В канун 70-летия, когда он был в опале, «невыездной», когда при массовом награждении к 250-летию Академии наук он был чуть ли не единственным академиком, которого не наградили, только две газеты откликнулись на его юбилей. И вот «Комсомолка» заказала мне статью о Лихачеве. Я ее написал. Он, конечно, не ожидал этого и был растроган. После этого он сказал как-то, что был бы рад встретиться, и я, конечно, обрадовался этому. Мы встретились в Ленинграде, потом в Москве и в подмосковном санатории Академии наук «Узкое», много гуляли. А потом случилось так, что он заболел, заболел тяжело и оказался в академической больнице. И я навещал его каждый день. Там Дмитрий Сергеевич стал на мне проверять свои готовящиеся воспоминания. Позже, когда возник Фонд культуры, мы регулярно встречались уже в Москве, гуляли по арбатским переулкам. Иногда садились вместе на каких-то конференциях, и я понимал, что служу своего рода защитой от просителей, потому что его постоянно одолевали, в лучшем случае автографами, а то и просьбами помочь в чем-либо.

      Кажется, совсем недавно в Санкт-Петербурге в Конногвардейском манеже проходила книжная ярмарка. В рамках ее программы состоялось заседание, посвященное 275-летию типографии Российской Академии наук. В нем принимал участие академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Я тоже был приглашен. Он вспоминал, как начал работу в Академии наук корректором и редактором издательства после Соловков. Вспоминал с особой теплотой, может быть, еще и потому, что там познакомился с будущей женой Зинаидой Александровной, с которой прожил душа в душу до конца своих дней.

      В моей домашней библиотеке замечательные труды Дмитрия Сергеевича занимают целую полку. И почти все книги украшают дарственные автографы. Вот очень дорогая для меня книга «Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов» (М.: Искусство, 1980). На форзаце надпись: «Дорогому Сигурду Оттовичу Шмидту дружески. Д. Лихачев. 5.11.81». Автограф сделан в виде геометрической композиции. Но и это не все. Дмитрий Сергеевич вклеил свою зэковскую фотокарточку времен соловецкого заключения. Или вот еще книга «Русское искусство от древности до авангарда» (М.: Искусство, 1992). И тут ее тоже украшает художественно выполненный дарственный автограф. О чем это говорит? О том, что Дмитрий Сергеевич обладал не только литературным, но и художественным даром.

      Уже тогда я отметил, как Дмитрий Сергеевич в любых условиях находит возможность получать новые впечатления от общения и с людьми, и с природой. Его размышления о соотношении природы и культуры, о путешествиях часто были навеяны такими впечатлениями. Это показывает, как человек такого масштаба продолжал все время подпитывать сам себя, обогащаясь природными впечатлениями, которые для него были не менее важны, чем результат культурной деятельности. Восхитительна его способность свежего восприятия людей, особо заинтересованного и доброго отношения к новым знакомым. Это выражалось и в его дарственных надписях – зачастую с рисунками – на книгах и оттисках статей (такие «маргиналии» его стали уже темой научных докладов). В Доме-музее Булата Окуджавы в Переделкине на книге о садово-парковых стилях «Поэзия садов» такая надпись: «Дорогому Булату Шалвовичу Окуджаве – самому замечательному, самому любимому, самому благородному на добрую память о незабываемой встрече в Стокгольме». В Стокгольм они были приглашены Нобелевским комитетом, необычайно понравились друг другу, о чем оба говорили впоследствии.

      Кроме того, он обладал даром свежего прочтения известного, раскрывал в своих работах новые стороны творчества Пушкина, Жуковского, Достоевского. И потом, он сам был настолько масштабен и настолько ориентировался в пространствах и хронологии, что свободно мог представить себя, например, в Царском Селе, когда там был Царскосельский лицей. Это был необычайно даровитый человек, и в глубокой старости очень любознательный и способный