Обет молчания. Марина Линник

ю дишдашу[2]. Старый пройдоха заискивающе уставился на мужчину средних лет, придирчиво рассматривающего различные фигурки, предметы из керамики, печати от винных кувшинов и фрагменты разбитого саркофага, стоящие на большом столе. Продавец артефактов мысленно потер руки: «Валлахи[3], мой кошелек потяжелеет сегодня, и изрядно, или я не Али Хабиб». Продолжая угодливо улыбаться, продавец старины, чей характер явно не соответствовал его фамилии[4], произнес сладким голосом на ломаном английском:

      – Господин хороший, клянусь Аллахом, что вы нигде не найдете такого качественного товара. Все знают торговца Али. Спросите любого от Каира до Луксора. Али никогда не обманывает. Али честный торговец. Али любит своих клиентов. Али…

      – Ну все, хватит, хватит, – отмахнулся от него покупатель, не отрывая взгляда от алебастрового кубка. – Я и без тебя вижу, что ты и твои товарищи неплохо потрудились, опустошив, очевидно, очередную гробницу.

      – Господин хороший, я всего-навсего бедный торговец. Я не расхититель, наподобие местных крестьян, которые зарабатывают на хлеб грабежом. Осуждаю ли я их? Нет! Эти дары не нужны мертвым. А живые хотят есть. Вот уже два года Нил не разливается. В Египте голод. Земли без разлива – бедные земли. Нет воды и ила – нет жизни…

      – Достаточно, – прервал его причитания незнакомец. – Ты можешь называть их работу как угодно, но все равно это воровство. Варварские методы крестьян лишают ученых возможности изучать историю и глубже знакомиться с вашим прошлым.

      – Не спорю, не спорю, мой господин, – закивал головой Али, испугавшись, что иностранец откажется покупать лежащий на столе товар. – Вы лучше посмотрите, какие ушебти[5]. И в прекрасном состоянии… Наподобие той плиты, которую мне удалось продать недавно одному американцу за двадцать два пиастра. Хвала Аллаху, она оказалась целой и невредимой. Словно новая.

      – Уж не та ли это мемориальная доска, пролежавшая под песками более трех тысяч лет, на которой, как выяснилось позже, выточен реальный облик царя Эхнатона и его жены Нефертити?

      Впервые за время разговора мужчина перевел взгляд с вещей на торговца. Внимательно поглядев на него, иностранец, не дождавшись ответа, продолжил:

      – Если бы ты знал, какую ценность держал в руках, то, уверен, так не продешевил бы… Интересно, этот товар нашли в тех же краях? Ваши разбойники раскопали захоронение в Бибан эль-Молук[6], принадлежавшее какому-то древнеегипетскому чиновнику или даже самому фараону? Уж не в зоне ли между полями пирамид Абусира и Саккары они рылись? Говорят, недавно там наткнулись на почти нетронутую гробницу… ну-ну, не смущайся. Я не требую выдавать секрет. Спрашиваю из любопытства. Не более. Ты можешь, конечно, не говорить. Но… смотри, как бы ты опять не оплошал, ибо не знаешь истинной ценности данных вещей. Для вас, египтян, эти предметы − просто старый хлам из древних могил. А вот для нас, европейцев или американцев, да и для музеев мира… о, это уникальные вещи. И, поверь, многие готовы выложить за сведения об их местонахождении немаленькую сумму. Я бы мог помочь найти достойного покупателя, готового купить все твои безделушки… Ну так что?

      Лавочник Али Хабиб криво улыбнулся. Незнакомец, которому он был несказанно рад вначале, теперь начинал раздражать его своими неуместными замечаниями. «Ладно, господин хороший, можешь язвить, сколько твоей душе угодно. Али еще никто не обманывал. Это Али всегда облапошивает туристов, обычно продавая иностранцам фальшивки или сбывая плохой товар. А этот… этого не так легко обвести вокруг пальца… этот разбирается в древностях. Вон как зыркает и ухмыляется. Не люблю слишком умных и чересчур важных белых. Но клянусь Аллахом, просто так он сегодня от меня не уйдет! Или я буду не Али Мухаммед Абдалла Хасан Хабиб».

      – Мой господин, – наконец-то отозвался лавочник, расплывшись в улыбке, – если я открою вам тайну, то лишусь дохода. Вы же не хотите оставить меня и мою семью без заработка?

      Иностранец ухмыльнулся, но промолчал. «Старый хрыч явно напал на след чего-то очень ценного, судя по этим вещам. Слоновая кость, сосуды из цветного стекла, золотые перстни, даже золотая фольга, которая явно содрана с гроба… Как бы разузнать, откуда все эти предметы? Да тут можно озолотиться! Что-то продать в музей, Эрнест[7] будет рад таким находкам, а что-то и на черном рынке сплавить. Эти идиоты-коллекционеры готовы скупать все подряд, лишь бы похвастаться перед друзьями и знакомыми… Они так уверенно рассуждают о предметах старины, манипулируя парой-тройкой заученных фраз, да еще с таким важным видом, что в глазах непосвященных такой собиратель древностей становится великим знатоком. Хотя в конечном итоге «большие ценители» ни черта не понимают, о чем идет речь. Но мода… будь она проклята! А чем еще объяснить прихоть самодуров раздевать на вечерах при всех мумию? Бред да и только. Сколько гробниц и мумий уничтожено ради забавы? Тьма-тьмущая!.. Что ж, сменим тактику, а там, глядишь, он и сам расколется».

      – У тебя, бесспорно, отличный товар, – как можно приветливее продолжил незнакомец после непродолжительного молчания. – А скажи, любезный, сколько ты занимаешься торговлей древностями? Клянусь, я еще не встречал такого разнообразия, да к тому же в столь прекрасном состоянии. И, насколько я могу судить,