Фишт. Владимир Мальмаков

раз-другой, потом запела громко и смело, как всегда. Она всегда начинала петь по утрам в одно и то же время, тогда Фишт просыпался и вставал. Он открыл глаза. Через маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, пробился луч утреннего солнца, нарисовал на полу светлый прямоугольник с крестиком переплета. Да, пора вставать.

      Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме появилась чумазая мордашка мальчишки лет семи. Выгоревшие добела на солнце спутанные волосы торчали на его голове в разные стороны, отчего мальчишка походил на ежа.

      Фишт знал – они точно не отвяжутся.

      – Ладно, заходите, – проворчал он, сунул ноги в сплетенные из лыка сандалии и встал.

      Мальчишка проскользнул в комнату, вслед за ним вошла девочка постарше. У нее тоже было чумазое лицо, длинные светлые и спутанные волосы падали на худенькие плечи. Девочка держала под мышкой какой-то сверток. Они остановились в нерешительности, взявшись за руки.

      Фишт сел за стол и исподлобья посмотрел на детей.

      – Ну, что на этот раз? – спросил он, стараясь сохранить хмурое выражение на лице.

      – Мы хотим рыбу, – быстро сказал мальчишка.

      – Опять рыбу. Я же вам говорил – больше не буду рисовать вам рыб, это не богоугодное дело. И потом, в реке полно рыбы, разве ты не умеешь ловить?

      – В реке она мелкая и невкусная, – сказал мальчишка. – А ты можешь нарисовать большую и вкусную.

      – Можно поймать и большую, – сказал Фишт. – Только надо хорошо потрудиться.

      – А мы тебе вот что принесли, – сказала девочка и протянула ему сверток.

      Фишт взял сверток, обернутый в не очень чистую тряпку, и развернул. Поднял изумленный взгляд на девочку.

      – Откуда ты такое взяла, Лютик?

      Девочка замялась, а мальчик потупил глаза.

      – Проныра стащил в монастыре, когда отец привозил туда еду, – сказала она, наконец.

      Фишт еще раз взглянул на содержимое – стопка настоящей бумаги и стилус, которым монахи переписывают церковные книги.

      – Если кто-нибудь узнает… – сказал Фишт.

      – Никто не узнает, Фишт, – зачастил Проныра. – Там у них полно такого добра.

      – Нельзя брать чужое, разве тебя не учил этому отец?

      – Конечно, Фишт, – сказал Проныра, опустив голову. – Отец учил много раз, но я взял это для тебя.