Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник). Илиодор

поздоровавшись со мною, спросил меня: «Зачем приехали сюда?»

      – В гости, к другу.

      – Не к другу, а к мерзавцу, развратнику!

      – Что вы, батюшка, что?

      (Признаюсь, я поехал к отцу Петру с намерением больше ему противоречить, чтобы он больше разгорячился и больше рассказал бы мне про Григория.)

      – Да, к развратнику. Дали ему фамилию Новых. Истинно, он новый распутник.

      – Но ведь фамилию дал царь?

      – Так что же? Он и государыня – люди, мистически настроенные, вот и попались ему в когти, а нас не проведешь.

      – Батюшка! Если вы знаете что плохое про брата Григория, то почему же не доведете до сведения царя?

      – Много знаю, а до царя нам нет пути: побольше нас, да молчат, а нас не послушают. Вот Феофан епископ тоже сюда приезжал. Зачем? Увеличивал авторитет развратника? И вы приехали. Я что-то даже не верю, что вы священник; разве священник поедет к такому подлецу? Вы – беглый преступник?

      – Батюшка! А вы зачем же сами вчера были в гостях у брата Григория?

      – Зачем, зачем? Я не орехи щелкать ходил, а по поручению архиерея смотреть, что вы там делать будете. Ведь раньше там у него оргии были.

      – Какие оргии?

      – Самый форменный разврат. Наберет Григорий девушек, прыгает, прыгает, да начнет с ними свальный грех творить.

      – Так он, значит, форменный хлыст?

      – Да, да. Он во время странствований всякой пакости набрался; тогда же и подругами обзавелся: монахинями и разными девушками. А теперь к нему ездят петербургские дуры; он их в баню водит голыми, ложится с ними. А главное, ни в чем не сознается; есть здесь одна женщина – просфирня; она еле от него отбилась. Спросили Григория об этом, а он говорит, что ничего не было. И жена его отказывается от всего. А разве не она в прошлое лето за косы вытаскивала из двора петербургских барынь, которых захватывала с Григорием в постели. С Л. она разве не дралась?

      – А до странствования он чем занимался?

      – До странствования он был пьяницей и озорником. Его не иначе на всем селе звали как Гришка-вытул, Гришка-дурак…

      Отец Петр горячился, а я краснел до самых ушей.

      – Батюшка! А все то, что вы говорите, вы сами видели, хорошо знаете?

      – Все знаю, все на моих глазах делалось. А если чего не видел сам, то другие видели. Его крестьяне покровские и теперь считают за жулика, а епископ так даже и на глаза к себе не пускает, а он сколько раз хотел ему представиться. Чтобы задобрить епископа, Григорий раздобыл 20 000 рублей на построение храма. Так что же вы думаете? Крестьяне не приняли от него денег; так и сказали: «Не надо нам твоих денег; знаем, как ты их достаешь».

      – Он нас, священников, ни во что ставит. Ишь, выдумал учение, что благодать с недостойных пастырей отлетает и ложится на простецов… На нем всего больше, и ему даже поэтому не грешно женщин и девушек пробовать. Еще говорит, что он своим совокуплением освящает их и снимает страсти. Вот подлец! Да вы присмотритесь получше к Григорию, и вы сами увидите, что он мошенник.

      И многое, многое еще говорил о. Петр про Григория. Я попрощался