Журнал «Юность» №09/2024. Литературно-художественный журнал

простанываю. – Вот как идти…

      – Мам, смотри! – Котька вытягивает носочки и демонстрирует выученный «поклон».

      Сережа стоит у окна одеревеневшим солдатиком, сцепив руки сзади, пока я напяливаю на Котьку слои одежды.

      У входных дверей дочь останавливается и тянет меня за руку:

      – Балетки, мам!

      Чертовы балетки! Я возвращаюсь к креслу, чтобы достать их из-под него.

      «Кто придумал такие дебильные сиденья!» – ругаюсь я беззвучно, одними губами, чтобы не слышал Сергей.

      Пакет шуршит в руках. У меня ощущение, что пакет пахнет куриным супом.

      На улице иду между Сережей и Котькой, сжимая маленькую ручонку в пушистой варежке. Свободную руку запускаю в карман и обнаруживаю маленькую конфетку «Пчелка».

      – Дай! – требует Котька, заглядывая.

      – После ужина, – отрезаю я и вглядываюсь в профиль Сережи: вдруг он поймет, что я – истеричка.

* * *

      Через месяц покупаю восемь красных гвоздик. Сестры бабушки Ксении не сумели договориться, у кого будут поминки, поэтому мы просто кладем цветы на могилку и расходимся.

      – Займите помянуть, – просит старший сын бабы Ксении, руки его, сжимающие шапку, трясутся.

      Но никто не отвечает ему. И он, склонив голову, остается стоять у бугорка земли, облепленного венками.

      Мне хочется мысленно просить прощения у бабушки за последнюю встречу, но мысли наскакивают друг на друга: все слишком сумбурно, не по-людски, что ли. Старшая сестра бабушки Ксении уезжает с дочерью на белом джипе. Сережа, перегнувшись через переднее сиденье легковушки, открывает для меня дверь.

* * *

      Весной я оказываюсь у лакированной темной двери. Долго смотрю на кнопку, не нажимая. Но дверь раскрывается без звонка, из квартиры вырывается растрепанная раскрасневшаяся девушка и бежит по лестнице вниз.

      – Ко мне? – Цвёлые глаза глядят на меня из проема.

      Я киваю.

      – Давнишний покойник? – спрашивают цвёлые глаза в тесном коридоре.

      Я пытаюсь надеть петельку куртки на крючок вешалки.

      – Три месяца.

      Я разуваюсь на газете и прохожу следом за седым аккуратным хвостиком в зал.

      У цвёлых глаз белый кружевной воротничок и сливовая кофточка.

      Мы садимся друг напротив друга на твердые угловатые кресла с деревянными подлокотниками. Женщина аккуратно складывает руки на юбке – ладонь на ладони.

      – У недавнишних обычно выпытывают припрятанное или прощение там просят, с давнишними больше любопытничают, философствуют.

      Я запутываюсь пальцами в бахроме накидки.

      – А вы давно их… слышите?

      В коридоре что-то с грохотом падает на пол. Я вздрагиваю и оборачиваюсь.

      – Мне не страшно, – отвечают выцветшие глаза на мой взгляд. – Живые пострашнее будут. Имя какое?

      – Мое? Или…

      – Покойника.

      – Ксения.

      Я втягиваю носом воздух, ощущая запах разрытой земли: на журнальном столике у окна безжизненно стоят цветочные горшки без растений.

      Выцветшие