Катехон. Сухбат Афлатуни

говорит на густом выдохе: «Da». Да.

      Изо рта у него пахнет только что съеденной пиццей. Кашель почти прошел.

      Стоп!

      Отматываем немного назад.

      Пламя на Домплац горит в обратную сторону и гаснет, люди разбегаются, чертово колесо мелькает, как велосипедное.

      Турок сжимает веки: и так глазам больно. Светящаяся рябь от экрана пробегает по его лицу. Рядом с клавиатурой лежит надкусанный слайс пиццы… Стоп.

      …Томас едет в интерсити-экспрессе.

      Вид за окном сливается в одну бесшумную зеленую ленту. По проходу тихо ползет тележка с напитками и закусками. «Как катафалк», – думает Томас. Как «катафалк» будет по-немецки? Он не помнит.

      …Томас пьет кофе.

      …Добавляет сливки.

      Любовный союз темного и белого.

      …Сливки распускаются, кофе светлеет, и еще светлеет, и еще.

      Катафалк по-немецки будет ляйхен-ваген. Вагон для трупа.

      Жаль, он не взял к кофе сэндвич с сыром. Чья это мысль? Варианты: Сожженного, Турка, Великого Инквизитора.

      Игра продолжается.

8

      Инквизитор лежит в ванне. Вокруг шелестит пена, похожая на облака, которые он только утром видел в иллюминаторе. И через несколько часов увидит снова.

      Поэту такое сравнение показалось бы пошлым. Когда-то Инквизитор сам писал стихи, но быстро избавился от этой привычки – не понадобился даже курс психотерапии, дорогой и бесполезный.

      Что-то всё же осталось. Какие-то рудименты, шалости правого полушария. Он потер мокрое колено.

      Пена пришла в движение. «Хлюп», – сказала вода.

      Когда возрождали инквизицию, многие были против. Не слишком славное прошлое. Сомнительный бренд. Запах паленого мяса, «Молот ведьм», дискриминация.

      Но где было найти другой замедлитель?

      Здесь, наедине с собой, без рубашки, галстука и трусов (аккуратно темнеют на крючке), можно признаться. Идея эта принадлежала всё тому же Сожженному. И она сработала.

      Почти все его идеи срабатывали. Почему «почти»? Инквизитор снова трет колено. Все срабатывали. Это и стало вызывать подозрения – с какого-то момента.

      Мсье Гильотен тоже испытал свое изобретение на своей немытой (в тюрьме было сложно соблюдать гигиену) шее.

      Впрочем, Гильотен не был ее изобретателем – просто предложил этот вид казни как более гуманный. Он был масон и имел чувствительное сердце. Казнимый, он утверждал, почти не почувствует боли. А гильотину, по его общему эскизу, собрал Тобиас Шмидт, изготовитель клавесинов. Без немцев, как всегда, не обошлось. Без немцев, музыки и смерти.

      Вода тихо остывает. Сколько можно лежать и вести мысленный диалог со своими мыльными ногами и животом? Пора.

      Когда Сожженного пришли арестовывать, он тоже принимал ванну, вспоминает Инквизитор.

      И быстро вытаскивает пробку из отверстия слива. Вода устремляется в черную извилистую пустоту.

9

      Сожженный любил море.

      Он мало что любил. Женщины и деньги волновали его в зрелые годы слабо. Искусство оставляло