Странствие по таборам и монастырям. Павел Пепперштейн

слыл человеком прыгучим, веселым, шумным. Нижняя часть лица Марка была постоянно зашторена большими седыми усами, поэтому когда он шутил, никто не знал, улыбается ли он, вообще никто никогда не видел его улыбки, хотя все подозревали, что она постоянно цветет под усами. Сверху же Марк был абсолютно лыс; такие головы вообще-то принято сравнивать с бильярдными шарами, но здесь следует иметь в виду, что на бильярдном этом шаре лучились огромные, янтарные, веселые глаза. Делал он всю свою жизнь мультики, будучи классиком этого жанра, и мультиков выпустил сотни, кажется. Счастливое или же несчастное детство миллионов советских детей наполнялось до краев счастливыми зайчатами, ворчливыми ежатами, крикливыми гусятами, грациозными оленятами, проказливыми лисятами, неотесанными волчатами, мишутками-сладкоежками, стрекотливыми стрекозами, бодливыми козлятами, трудолюбивыми бобрятами, вылупленными котятами, прыгливыми щенятами, неловкими жирафятами, оторопелыми тигрятами и прочими уютными ребятами – миллионы детей их обожали, ну а некоторые раздражительные или депрессивные их, как водится, ненавидели, а еще большее количество людей вообще их не замечали, и, тем не менее, все эти плоские, цветные и вертлявые существа составляли неотъемлемый и неистребимый фон массового существования. Даже распад СССР и исчезновение могучей советской культуры не внесли изменений, поскольку детство – наиболее консервативная область, и даже такие глобальные трансформации, как крушение империй или гниение утопических горизонтов, не в силах выкорчевать из детского употребления подобных героев ушедшего дня. Детям подавай и нового ежика, и старинного: они с равным восторгом уколются их иглами.

      Все эти мультипликационные животные составляли огромную радостную толпу, и все они были порождениями Марка Прыгунина, и в этой толпе нарисованных отпрысков Марка затерялся его единственный физический сын – бледный, ущемленный и тоскующий Кирюша. В детстве Кирюша пытался собирать марки, но быстро забросил, а когда он подрос, то оказался страстным любителем всего жуткого, гнилого и отвратительного, – так он, видимо, пытался доказать себе, что все эти лисята и ежата – ложь, что их не существует, что мир – это триллер, а не мультик, но зато в этом кошмарном мире живет реальный, немультиплизированный Кирюша, единственное законное порождение своего веселого отца.

      И все же он любил их, этих лисят и ежат, хотя никогда никому в этом не признавался. Да, он любил их страстной и трепетной любовью, и, представляя себе свою старость, он думал о том, что когда-нибудь, уязвив человечество чередой своих омерзительно-гнойных фильмов, он снимет под самый занавес просветленный мультик про беспечные игры лесных зверей – так, как делал его отец.

      Забегая немного вперед, скажем, что он не осуществил своего намерения снять мультик. Более того, он даже не смог закончить фильм «Курчатов» – Кирилла Прыгунина, к сожалению, убили на съемках курчатовского фильма. И тот, кто убил его, станет одним из главных героев или, точнее, антигероев нашего повествования.

      Глава четвертая,

      в которой хотят убить, но не