Странствие по таборам и монастырям. Павел Пепперштейн

тем меньше вред, причиняемый сигаретой. Я тогда не придал значения его словам, вышел покурить, стою, пялюсь в темноту, шарю по карману в поисках сигарет и зажигалки, – и тут рука моя вдруг находит в кармане этот мундштук. Ну я и решил испробовать его. Если бы я закурил ту сигарету без мундштука, то стал бы трупом. Пуля свистнула совсем близехонько от моей головы.

      – Ого. С тех пор, полагаю, ты куришь сигарету исключительно через мундштук?

      – С тех пор я вообще не курю.

      – Понимаю. И все же кто убил Кирюшу Прыгунина?

      – Не знаю.

      – Так узнай.

      – Как же мне прикажешь узнать об этом?

      – Будто ты сам не догадываешься, как узнать. Спроси своего сына Тедди, он ведь все знает.

      Князь Совецкий встал, возвысившись, словно колонна, над клетчатым столом.

      «Вот ведь верста коломенская, – подумал Мельхиор, глядя на него. – Все в нем длинное: ноги, пальцы, нос, лицо, шея, даже уши. Поэтому длинный мундштук спас его. Закон формального единства».

      – Тедди знает все, – сказал Джим, – он может ответить на любой вопрос. Может… Но захочет ли?

      – Ты его отец, спроси его.

      Совецкий медленно и отрицательно покачал своей длинной головой.

      – Нет, Мельхиор. Я принципиально никогда не пользуюсь медиумическими талантами своего сына. Спроси его сам об этом, если хочешь.

      – Спрошу, – пообещал Мельхиор, подумав.

      – Спроси, может быть, он и ответит тебе. Мой сын – существо таинственное и непредсказуемое. А теперь я, отец дельфийского оракула, прощаюсь с тобой, о взыскующий правды. Увидимся позже, аллигатор.

      – Прощай, светлейший князь. Передавай привет темноте.

      Глава двенадцатая

      Рыжая тьма

      «Жители уединенного анклава, посвятившие себя исключительно задаче достижения духовного и телесного совершенства, вдруг сталкиваются с гигантскими полчищами голодных и непримиримых лисят. Представим себе табор в пустыне, табор, живущий по законам справедливости и добра, и вдруг рыжая пустыня вокруг табора оживает и превращается в море злых лисят: лисята, еще не взрослые, но уже свирепые и острозубые, уже не находящие себе пропитания, наступают.

      Англия никогда не была табором, живущим по законам справедливости и добра, к тому же здесь особым почитанием пользовалась охота на лис, а ныне английское современное искусство превратилось в гнилую рану, чьи болезнетворные миазмы отравляют собой весь мир…» – так думала Рэйчел Марблтон, которую профессиональные обязанности привели в Современную галерею Тейт на открытие выставки произведений братьев Дерека и Диноса Чепменов.

      Дерек и Динос родились близнецами, и это уже третья пара близнецов в нашей истории, а если история столь богата близнецами, это означает, что повествованию есть что скрывать, ведь близнецы рождены, чтобы хранить тайны, причем далеко не только лишь свои собственные. Так же как и в случае Джима и Ванны Совецких, родители их были хиппи, но отнюдь не княжеского, а самого что ни на есть рабочего происхождения.

      Британский пролетариат – самый старый на свете,