Странствие по таборам и монастырям. Павел Пепперштейн

прицелился в грудь Прыгунину и выстрелил.

      Отзвук выстрела оглушил подземелье, и тут же все увидели, как кровь заливает зеленую с золотым выцветшим узором рубаху режиссера, как валится навзничь тело, оставляя на ржавой стене алый след. К нему бросились – пуля пробила его насквозь.

      Кто-то подменил бутафорский маузер на настоящий, заряженный боевыми, чья-то злая, осторожная и тихая рука сделала это.

      Майор сорвал с себя маску, под которой обнаружилось красное невинное лицо.

      Второй – бутафорский – маузер нашли неподалеку: он лежал на полу в полутьме, омываемый подземным ручейком.

      Произошло убийство. Сознательное и запланированное – кто-то подменил пистолет. Но кого хотели убить – режиссера или францисканку? Однако все происходящее снималось скрытыми камерами из разных точек пространства. Людям, которым будет поручено расследовать это преступление, видимо, предстоит подробнейшим образом изучить весь материал, отснятый в подземелье. Но… убийство и так – весьма загадочная штука, и оно мгновенно обрастает иными загадочными обстоятельствами. Вот одно из них: выяснилось, что все камеры устанавливались только в верхних, бутафорских слоях Курчатника, что же касается каменного подземелья, то здесь не было ни единой камеры. Расстрел не снимался. Он просто случился.

        Что с нами станет, если из сетей

        Вдруг вырвется свирепая планета?

        В тот светлый сад – пристанище теней,

        Теней, что не боятся света.

        Как нам смеяться в тот зеленый час,

        Когда весна встает на горло песне?

        Но каждый где-то сумочку припас,

        А в сумочке – запас. С ним интересней.

        Боезапас для ужасов войны,

        Боезапас, когда сойдутся рати.

        И ангел ангела на бой зовет из тьмы

        И точит меч у краешка кровати.

        Я с вами не пойду на ваш последний бой,

        Я буду спать и видеть сны на круче,

        Но рати не вернутся вспять домой,

        И флаги черные народ припас на этот случай.

        Народ запаслив. Знает, как солить,

        Как квасить и морить в своих святых закрутках.

        Закрутит сто миров, чтобы потом их слить

        И покурить в весенних промежутках.

        Сквозь падающий мир идет веселый поезд,

        Курортник крестится на белый циферблат.

        А ты усни. Усни, совсем не беспокоясь.

        А утром будем пить зеленый шоколад.

        Накроют на веранде, и черники

        Крестьяне дряхлые нам в шапках принесут,

        И ветер будет биться над святыней дикий,

        Играя флагами над головами Будд.

        И флаги черные вдруг с пестрыми смешались,

        Победа с поражением – друзья,

        И нам с тобой осталась только шалость,

        Хотя мы воры, совы и князья.

      Глава