Ревизор. Николай Гоголь

тоже… «Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!.. Уж у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как прохожу через департамент – просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как лист.

      Городничий и прочие трясутся от страха. Хлестаков горячится сильнее.

      О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)

      Городничий (подходя и трясясь всем телом, силится выговорить). А ва-ва-ва… ва…

      Хлестаков (быстрым, отрывистым голосом). Что такое?

      Городничий. А ва-ва-ва… ва…

      Хлестаков (таким же голосом). Не разберу ничего, всё вздор.

      Городничий. Ва-ва-ва… шество, превосходительство, не прикажете ли отдохнуть?.. вот и комната, и все что нужно.

      Хлестаков. Вздор – отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош… Я доволен, я доволен. (С декламацией.) Лабардан! лабардан! (Входит в боковую комнату, за ним городничий.)

      Явление VII

      Те же, кроме Хлестакова и городничего

      Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?

      Добчинский. Я думаю, чуть ли не генерал.

      Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!

      Добчинский. Прощайте, кумушка!

      Оба уходят.

      Артемий Филиппович (Луке Лукичу). Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости вместе с смотрителем училищ, произнеся:) Прощайте, сударыня!

      Явление VIII

      Анна Андреевна и Марья Антоновна.

      Анна Андреевна. Ах, какой приятный!

      Марья Антоновна. Ах, милашка!

      Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила – все на меня поглядывал.

      Марья Антоновна. Ах, маменька, он на меня глядел!

      Анна Андреевна. Пожалуйста, с своим вздором подальше! Это здесь вовсе неуместно.

      Марья Антоновна. Нет, маменька, право!

      Анна