Униженные и оскорбленные. Федор Достоевский

вы столько денег получили, Иван Петрович? – заметила Анна Андреевна. – Гляжу на вас, и всё как-то не верится. Ах ты, Господи, вот ведь за что теперь деньги стали давать!

      – Знаешь, Ваня? – продолжал старик, увлекаясь всё более и более, – это хоть не служба, зато все-таки карьера. Прочтут и высокие лица. Вот ты говорил, Гоголь вспоможение ежегодное получает и за границу послан. А что, если бы и ты? А? Или еще рано? Надо еще что-нибудь сочинить? Так сочиняй, брат, сочиняй поскорее! Не засыпай на лаврах. Чего глядеть-то!

      И он говорил это с таким убежденным видом, с таким добродушием, что недоставало решимости остановить и расхолодить его фантазию.

      – Или вот, например, табакерку дадут… Что ж? На милость ведь нет образца. Поощрить захотят. А кто знает, может, и ко двору попадешь, – прибавил он полушепотом и с значительным видом, прищурив свой левый глаз, – или нет? Или еще рано ко двору-то?

      – Ну, уж и ко двору! – сказала Анна Андреевна, как будто обидевшись.

      – Еще немного, и вы произведете меня в генералы, – отвечал я, смеясь от души.

      Старик тоже засмеялся. Он был чрезвычайно доволен.

      – Ваше превосходительство, не хотите ли кушать? – закричала резвая Наташа, которая тем временем собрала нам поужинать.

      Она захохотала, подбежала к отцу и крепко обняла его своими горячими ручками:

      – Добрый, добрый папаша!

      Старик расчувствовался.

      – Ну, ну, хорошо, хорошо! Я ведь так, спроста говорю. Генерал не генерал, а пойдемте-ка ужинать. Ах ты чувствительная! – прибавил он, потрепав свою Наташу по раскрасневшейся щечке, что любил делать при всяком удобном случае, – я, вот видишь ли, Ваня, любя говорил. Ну, хоть и не генерал (далеко до генерала!), а все-таки известное лицо, сочинитель!

      – Нынче, папаша, говорят: писатель.

      – А не сочинитель? Не знал я. Ну, положим, хоть и писатель; а я вот что хотел сказать: камергером, конечно, не сделают за то, что роман сочинил; об этом и думать нечего; а все-таки можно в люди пройти; ну сделаться каким-нибудь там атташе. За границу могут послать, в Италию, для поправления здоровья или там для усовершенствования в науках, что ли; деньгами помогут. Разумеется, надо, чтобы всё это и с твоей стороны было благородно; чтоб за дело, за настоящее дело деньги и почести брать, а не так, чтоб как-нибудь там, по протекции…

      – Да ты не загордись тогда, Иван Петрович, – прибавила, смеясь, Анна Андреевна.

      – Да уж поскорей ему звезду, папаша, а то что в самом деле, атташе да атташе!

      И она опять ущипнула меня за руку.

      – А эта всё надо мной подсмеивается! – вскричал старик, с восторгом смотря на Наташу, у которой разгорелись щечки, а глазки весело сияли, как звездочки. – Я, детки, кажется, и вправду далеко зашел, в Альнаскары записался; и всегда-то я был такой… а только знаешь, Ваня, смотрю я на тебя: какой-то ты у нас, совсем простой…

      – Ах, Боже мой! Да какому же ему быть, папочка?

      – Ну нет, я не то. А только все-таки, Ваня, у тебя какое-то эдак