Нас тревожат другие дали. Выпуск 3. Сборник

«саушек», ни другой арты поблизости. – А вдруг и в нас сейчас пальнут?

      – Не гони! – Никита презрительно оглядел Вадика. – Кому ты нужен, чтобы в тебя стреляли?

      – А вдруг, – упорствовал Вадик. – Вдруг за нами уже наблюдают?

      Никто, конечно, за ними не наблюдал, и они опять увлеклись игрой.

      На этот раз сепаром был Вадик. Ему дали три минуты, чтобы он спрятался, или «окопался», как выражался Никита. Торопясь и слегка прихрамывая (натёр-таки ногу в старом кеде), Вадим направился к двум плитам, что поодаль опирались друг на друга. Старые, облупленные, с кусками торчащих в разные стороны железных стержней, они были идеальным местом для «схованки»: неприступные, только щуплый Вадик мог протиснуться между ними. Что он и сделал, пробрался в самую середину и затаился в ожидании приближающегося врага. Врагом сейчас был Никита, он шёл в его сторону и громко предупреждал:

      – Иду с самопалом. Если найду, открываю огонь на поражение!

      Крадучись и осторожно прислушиваясь к каждому шороху, Никита обыскал всю поляну, осмотрел одну за другой все плиты, заглянул даже в заброшенный колодец шахты, но Вадика не обнаружил. Сергей искал Вадима в другой стороне, у верб, но также безуспешно. «Сепар» словно сквозь землю провалился.

      – Вот куда его понесло? – недовольно бубнил Никита. – Охота лазить, ноги ломать. Эй, ты! – крикнул он. – Выходи! Мы знаем, где ты!

      Вадик не отозвался, но не успел ещё Никита договорить, как внезапно раздался страшный треск, потом вырос столб серой пыли, и на глазах у мальчишек две поддерживающие друг друга плиты, как две руки, легли одна на другую и замерли. Когда мальчишки подбежали к рухнувшим плитам, первое, что они увидели, – откатившуюся в сторону бейсболку Вадика, красную с белой полосой на козырьке. Из-под завала не спеша, точно не решаясь показаться, выбегала тонкая красная струйка…

      – Вадька, – прошептал Сергей, оглянулся на Никиту, с ужасом отступил назад, подальше от плит, а потом словно что-то рвануло его и бросило к обвалу. – Вадим! – кричал он. – Вадим!

      Никита остался стоять, молчал, что-то обдумывая, на что-то решаясь. Он не плакал, не кричал, не приближался к страшному месту, он только произнёс одну фразу, которую Сергей даже не услышал, сказал едва слышно, как бы разговаривая сам с собой:

      – Вот и ещё одним сепаром стало меньше…

      Потом он подошёл к Сергею и тихо, но твёрдо произнёс:

      – Ему уже не поможешь. Он умер. А вот что нам делать? Говорить, что мы тут были, нельзя. Его родители не знают, что он с нами. И ты молчи. Если спросят, не видели ли мы его, скажем: не видели. И всё. Никто ничего не узнает.

      Сергей обернулся, глянул на Никиту как на сумасшедшего. Неужели он и вправду может так поступить? Но Никита всё говорил и говорил, слова его начинали доходить до сознания Сергея. Их могут посадить. Никто не станет разбираться, как он оказался под завалом, всё свалят на них. А у Никиты уже были проблемы с милицией, больше он не хочет. Да и ему, Сергею, они не нужны. Поэтому единственным