Дама с собачкой. Антон Чехов

знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега…

      Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места…

      – Куда прешь, леший! – на первых же порах слышит Иона возгласы из темной движущейся взад и вперед массы. – Куда черти несут? Пррава держи!

      – Ты ездить не умеешь! Права держи! – сердится военный.

      Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.

      – Какие все подлецы! – острит военный. – Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.

      Иона оглядывается на седока и шевелит губами… Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.

      – Что? – спрашивает военный.

      Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:

      – А у меня, барин, того… сын на этой неделе помер.

      – Гм!. Отчего же он умер?

      Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:

      – А кто ж его знает! Должно, от горячки… Три дня полежал в больнице и помер… Божья воля.

      – Сворачивай, дьявол! – раздается в потемках. – Повылазило, что ли, старый пес? Гляди глазами!

      – Поезжай, поезжай… – говорит седок. – Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!

      Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется…

      Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час, другой…

      По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.

      – Извозчик, к Полицейскому мосту! – кричит дребезжащим голосом горбач. – Троих… двугривенный!

      Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены… Что рубль, что пятак – для него теперь все равно, были бы только седоки… Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.

      – Ну, погоняй! – дребезжит горбач, устанавливаясь и дыша в затылок Ионы. – Лупи! Да и шапка же у тебя, братец! Хуже во всем Петербурге не найти…

      – Гы-ы… гы-ы… – хохочет Иона. – Какая есть…

      – Ну, ты, какая есть, погоняй! Этак ты всю дорогу будешь ехать? Да? А по шее?.

      – Голова трещит… – говорит один из длинных. –