Месть ледовой гончей. Юрий Погуляй

на границе света и тьмы, я перевел дух. Теперь поворот направо. Там будет безликая дверь в технические помещения и узкий закуток, в котором должен гореть фонарь. Если он еще работает – хорошо. Если нет, то на ощупь в закуток и вдоль стенки налево, дальше – переход в другой коридор. Там будет еще один, и я его увижу, если не погас фонарь. Инструментарии дотошно проверяют каждый механизм на своей палубе, следят за любой мелочью, связанной с сердцем корабля. Однако освещение коридоров к их интересам не относится. Капитан Аргаст Дувал как-то умудрился заставить их самостоятельно убирать свои проклятые коридоры, чтобы держать палубную команду подальше от секретов инструментариев, но вот битву за фонари вне технических лабиринтов проиграл. Так говорили в кабаке «У Полового» (как в шутку называли печь посреди жилого зала простых моряков, у которой постоянно грелся кто-то из старожилов и с охотцей делился жуткими историями да легендами «Звездочки»).

      Одна из страшных сказок гласила, будто на третьей палубе обитают души погибших моряков. Тех, кто настолько прикипел сердцем к бывалому шаппу, что даже после смерти оставался на борту. Меня страшилки не трогали. Опыт подсказывал, что от живых гораздо больше неприятностей. И я с большей радостью встретился бы в темном коридоре с духом мертвого моряка, чем с тем, кого увидел в проходе к каюте шамана.

      Под мерцающим фонарем, прислонившись к переборке, стоял ученик Балиара – Зиан ан Варр. Тощий, как древко алебарды, в роскошной распахнутой шубе. Вытянутое лицо с надменно поджатыми губами, темные провалы пустых глаз с вечно розоватыми белками от пагубного пристрастия к алому камню.

      Он о чем-то переговаривался с механиком, лицо которого было тщательно обмотано грязными тряпками, а глаза скрывали огромные защитные очки. Инструментарию явно хотелось уйти подальше от скучающего Зиана, но он терпеливо изображал интерес к беседе.

      Ан Варр – один из демонов «Звездочки». Желтое пятно на свежевыпавшем снегу. Избалованный лицемерный ублюдок, которого ненавидела большая часть палубной команды и опасались механики. Лихих штурмовиков он задирать не смел, а при офицерах имел вид придурковатый и благоразумный. Ему хватало ума не наглеть и держать себя в руках, и потому меня колотило от бессильной ярости, когда я видел Зиана в компании с кем-нибудь из властей предержащих на корабле пиратов.

      Было в нем что-то необъяснимое, что-то такое, чего нельзя описать словами. Удивительно, но он ни разу не задевал меня. Ни разу не трогал, но я его ненавидел. Просто за то, что он был. Досадное, глупое чувство. И даже сейчас я не могу понять, отчего оно тогда возникло так ярко, так невыносимо важно.

      Надо сказать, что Фарри на тот момент уже как-то получил свою дозу подлости от «привилегированного» пассажира. Не сильно, не очень обидно, обошлось внеочередными работами на гальюне. Такими незначительными достижениями могли похвалиться немногие палубники. Обычно расплата за шалости молодого шамана была куда строже. Кое-кто при виде Зиана вздрагивал и прятал