Помещик. Том 3. Ратник. Михаил Ланцов

потерять всё. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского ведёрком…

      – Сам-то что думаешь? – спросил Панкрата Фёдор из Сырковых, когда собрание купцов разошлось без какого-то определенного финала. Людям требовалось переспать со своими мыслями. Какое-то время пожить с ними, прикидывая с разных сторон. И потом сойтись вновь для нового раунда переговоров.

      – Я сам-то?

      – Да. Ты сам.

      – Я ближе к осени снова в Тулу поеду. Зачем отказываться от прибылей?

      – А не боишься?

      – Боюсь. Ну так и что же? Жизнь вообще опасна. Не на тот конец зашёл вечером, и всё. Понесли обмывать да отпевать. Если тело в Волхов не скинут по доброте сердечной. И ехать никуда не надо.

      – А если Царь осерчает?

      – А если дождь пойдёт?

      – Ты так уверен в этом Андрее?

      – Он мне понравился.

      – Он вотчинник. Воин. Он нам не товарищ.

      – Он совсем иначе думает, нежели иные воины. Это ничуть не умаляет его воинского духа, но… он другой. Для него война и деньги тесно связаны друг с другом. Он прямо мне сказал, что деньги – это кровь войны. И тот воин, что ими пренебрегает, – плохой воин…

* * *

      Тем временем на Москве из неприметной дверки царского застенка вышел человек. Вида он был совершенно помятого и изнурённого. Но особого членовредительства не наблюдалось. Он тщательно растёр руки, которые за эти месяцы привыкли к кандалам. Потёр шею. И обернулся к стоящему за его спиной мужчине с острым, пронзительным взглядом.

      – Ты знаешь, что делать, – холодно произнёс тот и бросил ему туго набитый кошель.

      – Этого не хватит.

      – Остальное после дела.

      – Этого – не хватит, – более настойчиво произнёс мужчина.

      – Перечить мне вздумал? Обратно захотел?

      На что бывший атаман разбойников кинул обратно кошель с деньгами, который поймал слуга из свиты сурового представителя Царя.

      – Не веришь мне – так убей.

      Помолчали.

      – Хорошо, – нехотя кивнул представитель Царя. И бывшему атаману передали три туго набитых кошеля. А он добавил: – Помни, станешь озоровать – кара последует суровая.

      – Такое забудешь, – криво усмехнулся бывший атаман. Убрал кошели за пазуху и, не прощаясь, пошёл своей дорогой.

      – Не нравится он мне, – заметил слуга.

      – Помалкивай, – раздражённо рявкнул на него злой начальник. Он хотел оставить часть денег себе. Но не вышло.

* * *

      Ахмет, что осаждал безуспешно крепость Андрея минувшим летом, мерно покачивался в седле.

      Он жив.

      Его выпустили. Точнее, везли на обмен.

      Кто бы мог подумать?

      Хотя обрабатывали его очень серьёзно. На удивление серьёзно. И интересовались совсем не проказами в землях под Тулой. А связями с подданными Царя.

      Собирали показания.

      Проверяли их.

      И по новой, в случае если где-то что-то расходилось. Старались не увечить, но пытки