Игрок. Федор Достоевский

спросила Полина, поглядев на меня сурово и сухо.

      – Еще бы; если не ошибаюсь, генерал успел уже занять у него денег.

      – Вы очень верно угадываете.

      – Ну, так дал ли бы он денег, если бы не знал про бабуленьку? Заметили ли вы, за столом: он раза три, что-то говоря о бабушке, назвал ее бабуленькой: «lа baboulinka». Какие короткие и какие дружественные отношения!

      – Да, вы правы. Как только он узнает, что и мне что-нибудь по завещанию досталось, то тотчас же ко мне и посватается. Это, что ли, вам хотелось узнать?

      – Еще только посватается? Я думал, что он давно сватается.

      – Вы отлично хорошо знаете, что нет! – с сердцем сказала Полина. – Где вы встретили этого англичанина? – прибавила она после минутного молчания.

      – Я так и знал, что вы о нем сейчас спросите.

      Я рассказал ей о прежних моих встречах с мистером Астлеем по дороге.

      – Он застенчив и влюбчив и уж, конечно, влюблен в вас?

      – Да, он влюблен в меня, – отвечала Полина.

      – И уж, конечно, он в десять раз богаче француза. Что, у француза действительно есть что-нибудь? Не подвержено это сомнению?

      – Не подвержено. У него есть какой-то château[6]. Мне еще вчера генерал говорил об этом решительно. Ну что, довольно с вас?

      – Я бы, на вашем месте, непременно вышла замуж за англичанина.

      – Почему? – спросила Полина.

      – Француз красивее, но он подлее; а англичанин, сверх того, что честен, еще в десять раз богаче, – отрезал я.

      – Да; но зато француз – маркиз и умнее, – ответила она наиспокойнейшим образом.

      – Да верно ли? – продолжал я по-прежнему.

      – Совершенно так.

      Полине ужасно не нравились мои вопросы, и я видел, что ей хотелось разозлить меня тоном и дикостию своего ответа; я об этом ей тотчас же сказал.

      – Что ж, меня действительно развлекает, как вы беситесь. Уж за одно то, что я позволяю вам делать такие вопросы и догадки, следует вам расплатиться.

      – Я действительно считаю себя вправе делать вам всякие вопросы, – отвечал я спокойно, – именно потому, что готов как угодно за них расплатиться, и свою жизнь считаю теперь ни во что.

      Полина захохотала:

      – Вы мне в последний раз, на Шлангенберге, сказали, что готовы по первому моему слову броситься вниз головою, а там, кажется, до тысячи футов. Я когда-нибудь произнесу это слово единственно затем, чтоб посмотреть, как вы будете расплачиваться, и уж будьте уверены, что выдержу характер. Вы мне ненавистны, – именно тем, что я так много вам позволила, и еще ненавистнее тем, что так мне нужны. Но покамест вы мне нужны – мне надо вас беречь.

      Она стала вставать. Она говорила с раздражением. В последнее время она всегда кончала со мною разговор со злобою и раздражением, с настоящею злобою.

      – Позвольте вас спросить, что такое mademoiselle Blanche? – спросил я, не желая отпустить ее без объяснения.

      – Вы сами знаете, что такое mademoiselle Blanche. Больше ничего с тех пор не прибавилось. Mademoiselle Blanche, наверно, будет генеральшей, –

6

замок (франц.).