Русский Харьков. Станислав Минаков

будет нам кровохарканье,

      Вражда и неврастения…

      И нельзя сказать, что провидение поэта совсем уж далеко от вибрирующего впечатления, мелькнувшего за полвека до этого у М. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита»: «Кроме котов, некоторые незначительные неприятности постигли кое-кого из людей. Произошло несколько арестов. В числе других задержанными на короткое время оказались: в Ленинграде – граждане Вольман и Вольпер, в Саратове, Киеве и Харькове – трое Володиных, в Казани – Волох, а в Пензе, и уже совершенно неизвестно почему, – кандидат химических наук Ветчинкевич».

      Но еще до того у Булгакова, в «Белой гвардии», Лариосик является харьковским студентом. А в «Преступлении и наказании» адрес старушки-процентщицы Алены Ивановны Родиону Раскольникову дает харьковский студент Покорев. И ведь вряд ли о них оформилось катаевское выражение «полузабытая фигура харьковского дурака».

      Образ Харькова-ученого утвердился вполне, однако что до Харьковского университета, ставшего отправной точкой роста и сияния Харькова, то для Пушкина он «не стоил курской ресторации», о чем «наше всё» шутливо, но и едко черкнуло в «Путешествии в Арзрум».

      Харьков категорически русско-литературен: и рифма в нём, как ни странно, жива, да и, пожалуй, «рыфмочка». И до 2014 г. он являлся одной из признанных столиц русской поэзии, кое-кто полагает, что третьей, наряду с Питером и Москвой.

      И отправной точкой разговора о Харькове вообще чаще всего становится русская литература.

      Тем не менее Пушкин отправился на Кавказ через Курск, а в Харькове на памятнике основателю университета Василию Каразину из литых букв собрана кумулятивная фраза: «Блажен уже стократно, ежели случай поставил меня в возможность сделать малейшее добро любезной моей Украине, которой пользы столь тесно сопряжены с пользами исполинской России». В нынешней Украине, увы, достанет сил, желающих срезать окончание фразы. Мы же можем только восхититься этими скрижальными формулировками, ставшими девизом для многих поколений горожан.

      Несколько раз ездил в столицу к императору с ходатайством об учреждении университета харьковский городской голова Егор Урюпин, который из-за конфликта с губернатором даже в сумасшедший дом (Сабурову дачу) был упечён (но победил-таки!). А идея университета в Харькове принадлежала В. Каразину, первому его ректору, резонно впоследствии заметившему: «Я смею думать, что губерния наша предназначена разлить вокруг себя чувство изящности и просвещения. Она может быть для России то, что Древние Афины для Греции».

      Этот посыл подхватил в наши дни Юрий Милославский, введший в обиход термин «Харьковская цивилизация», что и зафиксировано в ряде наших с ним апологетических публикаций, некоторые из которых, так случилось, построены диалогическим образом, подобно древнегреческим литературно-философическим беседам.

      «Харьковчане. – все же правильнее будет харьковцы – слишком привыкли к уникальности своего города, – говорит писатель. –