Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года. Владимир Булдаков

стекла. Британский инженер Дж. Стинтон отмечал, что в «большинстве случаев толпа врывалась в аптеки, из которых выносились любые виды спирта, который тут же выпивался, в результате чего в „революционной толпе“ было значительное количество пьяных и сошедших с ума элементов». Тем временем подростки расхватывали пирожные, конфеты, банки с вареньем, погромщики ломились в ювелирные магазины, а почитатели Бахуса врывались в аптеки в поисках спирта. В разных частях города шел разгром винных магазинов «группами солдат и уличных бродяг»23.

      Откуда-то возникали странные персонажи. Очевидец вспоминал:

      На грязной водовозной… кляче важно восседал длинноногий, безнадежно глупый по виду оборванец. В руках держал он, как знамя, обнаженную саблю. Грудь его была украшена красной нелепо широкой лентой через плечо. Опоясан он тоже был красной лентой, и вся в красном была фуражка.

      В общем, все это напоминало «детское» – безответственное и глумливое – веселье, сопровождаемое жестокими выходками. Обыватель чувствовал себя на подмостках героической пьесы. Всем хотелось мысленно оказаться в рядах победителей. Поэт Г. И. Золотухин, в свое время спонсировавший футуристов, увидел в происходящем глубокий патриотический смысл:

      …От гордости, что ты русский, улыбаются ростки духа и душа напевает песни молодой России…

      Быть ближе голубодали и дальше от всего темного – вот цель близкой России и ее поэтов…

      Сегодня, быть может, первая за тысячи лет русская Весна 24.

      Лишь много позднее И. Бунин в «Окаянных днях» заметил:

      Подумать только, до чего беспечно, спустя рукава, даже празднично отнеслась вся Россия к началу революции, к величайшему во всей ее истории событию, случившемуся во время величайшей в мире войны!

      Строго говоря, Россия не была готова к тому перевороту, о котором давно и страстно мечтала. Отсюда все последующие события.

      Сомнительно, чтобы сословно и культурно разобщенная империя могла в одночасье стать граждански сознательной и патриотичной. На протяжении столетий система строилась, в сущности, лишь на одной идее – идее обязательного обожания монарха. Сложилось убеждение, что «не было на Руси слова более „подмоченного“, более опоганенного, чем слово „патриотизм“», поскольку «этим именем прикрывались при царском режиме прихлебатели, лакеи самодержавия». Однако некоторым хотелось верить, что все изменилось.

      Перечень тогдашних самообольщений можно продолжать до бесконечности. Казалось, что теперь революция нуждалась не в начальниках, а в поэтах. Они действительно способны были возвысить протестный и даже преступный замысел. Футурист В. В. Каменский взывал:

      На крыльях рубиновых,

      Оправленных золотом,

      Я развернулся уральским орлом, —

      В песнях долиновых

      Солнцем проколотым

      Полетел на великий пролом…

      В поэтических образах того времени красный цвет постоянно сопровождала «позолота». Кровь революции словно застывала в золотых окладах новых иконостасов. В любой революции

23

Сорокин П. А. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992. С. 79.

24

Золотухин Г. Эхизм. Стихи. (Пророческая поэма, построенная по закону абсолютного отражения, природою души, звуковых волн). М., 1917. С. 5–6.