Мракофилия. Евгений Шорстов

ди пёстрых хлопковых платочков и седых макушек он наконец увидел рыжеватый Колькин полубокс. Петя миновал проход, заставленный потёртыми клетчатыми баулами со снедью, протиснулся меж двух пассажирок с миниатюрными собачками и плюхнулся на сиденье рядом с другом.

      – Цена вопроса не изменилась? – тихо буркнул он, протягивая Коле руку.

      – Нет, с чего вдруг? – ответил тот, улыбнувшись. – По десятке, как и договаривались.

      – А что за дед-то? Я по телефону так и не понял.

      – Препод мой по философии, но он уже на пенсии второй год, к тому же инвалид с недавних пор.

      – Коль… – Петя зажмурился и потёр веки. – Ну… ну что это. Деда больного доить?

      – Да не больной он, – отмахнулся Коля. – Просто… особенный немного. Я же не в первый раз к нему еду, там дел-то на полчаса максимум. Он не ходячий же, считай. Вот и просит помощи. Обычно в теплице повозиться или в саду что-нибудь распилить. Там много кто из института ездит, но меня он всё чаще и чаще…

      – Философ, значит, – Душин улыбнулся и покачал головой: – Дед-псих. Познакомил тебя со своими бредовыми идеями? А ну! Покажи, где он тебя трогал…

      Коля несильно стукнул Петю в плечо.

      Громко прохрустела коробка передач, автобус тронулся, пассажиры синхронно качнулись.

      – Был какой-то эксперимент с мышами, – начал Коля, – их посадили жить в огромную яму с кормушками. Сперва всё шло хорошо, а потом случилось перенаселение, самки перестали спариваться с самцами, эти самцы начали подыскивать себе других самцов… по итогу вымерла популяция. А Геннадий Иванович наш хотел когда-нибудь провести такой же эксперимент, но с людьми.

      Петя закатил глаза.

      – Нам помочь ему яму раскопать?

      – Да вся планета – яма. Живём по такому же сценарию, было бы кому наблюдать, – лениво объяснил Коля. – Я ему об этом сказал, теперь он со мной о философии не говорит.

      – Правильно, правильно, так их, старых.

      Село, обозначенное на картах как Никифорово, находилось на расстоянии полутора километров от дороги. Парни двинули по большаку вдоль электрических столбов.

      Неподалёку от домов обнаружилась мрачная водонапорная башня, выложенная красным кирпичом. Её окружали двухметровые бетонные плиты с колючей проволокой. Душин мельком осмотрел жуткое сооружение и поморщился.

      Дом Геннадия Ивановича располагался недалеко от этой громадины. Одноногий, скрюченный от радикулита дед сидел в инвалидном кресле на покосившемся крыльце. Завидев парней, он приветственно кивнул.

      – Здравствуйте! – воскликнул Коля, расплывшись в улыбке.

      – Здравствуй, – отозвался Геннадий Иванович. – А это тот самый Петька?

      Старик протянул руку Душину, тот брезгливо её пожал и натянуто улыбнулся.

      – Заходите, заходите… – дед не спеша въезжал на веранду. – Чай будете?

      – Нет, спасибо, – вежливо отказался Коля. – Мы лучше сразу за дело, чтобы до вечера успеть.

      – Молодцы, молодцы… – старик подъехал к лакированному письменному столу и поставил на него острый локоть. – Молодёжь всегда торопилась, а в новой декаде вообще стремглав понеслась.

      – Правда, – согласился Коля. – Вроде суетимся, а времени всё равно нет.

      – Это от лени, – съязвил Петя, бросив взгляд на деда.

      – Ладно, – Геннадий хлопнул ладонью по столу, и над его кистью вздулось облачко пыли. – Коля, ты меня знаешь, и Пете, наверное, рассказывал. Я, возможно, выгляжу как умалишённый, но котелок ещё варит, поэтому выслушайте меня внимательно. В каждой науке и профессии… да вообще в каждом деле есть как теоретики, так и практики. Философия, хоть и не совсем наука, но тоже дело и тоже имеет теоретиков и практиков. Только чистых философов-практиков ты днём с огнём не сыщешь. Есть математики, социологи и прочие учёные, которые вносят вклад в философию, но практикуют не там. Теоретиков пруд пруди: одни придумывают свои концепции, а потом не могут их отстоять, другие запрещают людям мыслить самим и заставляют ссылаться на авторитетов, давным-давно почивших. А практиков нет… Но если такие появляются, то долгом любого порядочного и умного человека становится их поддержка и направление в нужное русло, в нашем случае – внутрь себя.

      – Подождите, подождите, внутрь себя? – переспросил Коля.

      – Да. Ты меня на парах чем слушал? Это теория. Будь ты творцом, создавшим познаваемый мир, где бы ты спрятался от простых тварей, его населяющих? В далёком космосе? В глубине океана? Чушь! Найдут же. Да, для людей эти поиски будут долгими, но для демиурга – мгновение. А ты же творец, ты гений! Поэтому и прятаться надо в гениальном месте.

      – То есть, внутри, собственно, человека?.. – неуверенно уточнил Коля.

      – И через самопознание мы и найдём творца, – кивал Геннадий. – Однако все ныне известные методы – мракобесие и похабщина. Какие-то медитации, дыхание, карты, астрология… А я создал технологию, которая взаправду пустит вас внутрь себя!

      – Значит, вы философ-практик? – сощурился Петя.

      – Самый