«Погранец». Зеленые фуражки. Юрий Корчевский

плохо со зрением, он уже понял. Но похоже – и с головой тоже не очень… Какой Сталин, если он умер еще в пятьдесят третьем? Чудит сосед! Да ладно, можно и подыграть старику, от него не убудет.

      – Вот ты человек военный, пограничник, ответь мне – зачем мы войска в Прибалтику ввели?

      – Не могу знать! Я человек военный, как вы заметили, и мое дело – приказы исполнять. А политика в верхах делается.

      – Так-то оно так…

      Сосед наклонился ближе, обдав Федора запахом чеснока и перегара:

      – Только я бы немцам не доверял… Пакт Молотова и Риббентропа дело, может, и нужное в данной политической ситуации. Воевал я с немчурой в четырнадцатом и пятнадцатом годах. Силен немец и коварен, своего не упустит. Вспомни историю, все время немцы в нашу сторону с вожделением смотрели, землицы-де плодородной у русских много…

      – Полезут – укорот дадим. Чай, сейчас не четырнадцатый год, армия наша сильна…

      – Знамо дело, не четырнадцатый, а тридцать девятый!

      Да сосед просто сумасшедший! Какой тридцать девятый? Дед-то радио слушает?

      И Федор решил, что пора заканчивать беседу с придурковатым соседом:

      – Извините, у меня дела.

      – Понимаю, дело военное…

      Федор вернулся в дом.

      Обстановка в доме у деда Василия была старой, еще послевоенной. «На мой век хватит», – говаривал старик. Но телевизор относительно новый был – как и радиоприемник.

      Однако сейчас ни того, ни другого не было, а в углу висел черный рупор проводного вещания. Что-то раньше его Федор не видел…

      Он подошел, повернул ручку громкости. Тарелка зашипела, потом послышался «Интернационал». И слова диктора, которые повергли Федора в шок: «Передаем последние новости. Сегодня, третьего сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года шахтеры-стахановцы установили новый рекорд по добыче угля…»

      Диктор продолжал передавать другие новости, но Федор их уже не слышал. Выходит, не врал сосед, не бредил старыми воспоминаниями. Произошло нечто странное, необычное: надел он, Федор, форму деда и попал в предвоенный тридцать девятый год.

      Федор хлопнул себя по лбу – как же он сразу не догадался? Форму надел – попал в тридцать девятый год, а снимет – вернется в свое время!

      Он расстегнул ремень, мигом сбросил гимнастерку, стянул сапоги, снял брюки… и ничего не изменилось. Рупор в углу вещает, телевизор не появился.

      Как был, в трусах, Федор выскочил во двор. Соседа там уже не было.

      Федор заметался по огороду, подбежал к калитке.

      В конце улицы показался грузовик.

      Федор дождался, пока он подъедет ближе.

      Это оказалась полуторка – грузовик «ГАЗ-АА», на полторы тонны груза, далекая предшественница «Газели». И номера на ее заднем борту были четырехзначные, без букв – такие были до войны.

      Федора пробил холодный пот – он же не явится к новому месту службы! Позорище! Вот это он попал! И как выбраться из этой передряги, он даже не представляет.

      Вернувшись в дом, он со зла пнул ногой сапог, отлетевший в угол. Ситуация, невозможная в принципе! Ну