Улисс. Том 1. Джеймс Джойс

оказавшись в столбе солнечного света. Он оглянулся по сторонам.

      – Умирает, – повторил он, – если уже не умерла.

      И крики шлюх глухой порой,

      Британия, ткут саван твой.

      Глаза его, расширенные представшим видением, смотрели сурово сквозь солнечный столб, в котором он еще оставался.

      – Но торгаш, – сказал Стивен, – это тот, кто дешево покупает и дорого продает, будь он еврей или не еврей, разве нет?

      – Они согрешили против света, – внушительно произнес мистер Дизи. – У них в глазах тьма. Вот потому им и суждено быть вечными скитальцами по сей день.

      На ступенях парижской биржи златокожие люди показывают курс на пальцах с драгоценными перстнями. Гусиный гогот. Развязно и шумно толпятся в храме, под неуклюжими цилиндрами зреют замыслы и аферы. Все не их: и одежда, и речь, и жесты. Их выпуклые медлительные глаза противоречили их словам, а жесты были пылки, но незлобивы, хотя они знали об окружающей вражде и знали, что их старания тщетны. Тщетно богатеть, запасать. Время размечет все. Богатство, запасенное у дороги, его разграбят и пустят по рукам. Глаза их знали годы скитаний и знали, смиренные, о бесчестье их крови.

      – А кто нет? – спросил Стивен.

      – Что вы хотите сказать? – не понял мистер Дизи.

      Он сделал шаг вперед и остановился у стола, челюсть косо отвисла в недоумении. И это мудрая старость? Он ждет, пока я ему скажу.

      – История, – произнес Стивен, – это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться.

      На поле снова крики мальчишек. Трель свистка: гол. А вдруг этот кошмар задаст тебе пинка сзади?

      – Пути Господни неисповедимы, – сказал мистер Дизи. – Вся история движется к единой великой цели, явлению Бога.

      Стивен, ткнув пальцем в окошко, проговорил:

      – Вот Бог.

      Ур-ра! Эх! Фью-фьюйть!

      – Как это? – переспросил мистер Дизи.

      – Крик на улице, – отвечал Стивен, пожав плечами.

      Мистер Дизи опустил взгляд и некоторое время подержал пальцами переносицу. Потом поднял взгляд и переносицу отпустил.

      – Я счастливей вас, – сказал он. – Мы совершили много ошибок, много грехов. Женщина принесла грех в мир. Из-за женщины, не блиставшей добродетелью, Елены, сбежавшей от Менелая, греки десять лет осаждали Трою. Неверная жена впервые привела чужеземцев на наши берега, жена Макморро и ее любовник О’Рурк, принц Брефни. И Парнелла погубила женщина. Много ошибок, много неудач, но только не главный грех. Сейчас, на склоне дней своих, я еще борец. И я буду бороться за правое дело до конца.

      Право свое, волю свою

      Ольстер добудет в бою.

      Стивен поднял руку с листками.

      – Так, значит, сэр… – начал он.

      – Сдается мне, – сказал мистер Дизи, – что вы не слишком задержитесь на этой работе. Вы не родились учителем. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

      – Скорее я ученик, –