Чертовка для безопасника. Мария Зайцева

пропитанную запахами нашего секса, я ощущаю разочарование. Это тоже странно. Обычно терпеть не могу вот это утреннее – дать денег, посадить в такси, да просто выпроводить, если ситуация, как сегодня. А тут… Тут ощущение недосказанности, словно очень вкусно поел, а вот десерта не было… А его хочется.

      И имя ее узнать бы… Мало ли, буду проездом тут опять, спрошу у Самсона…

      Мысль эта мелькает в голове, опять поражая своей странностью. И глупостью. Зачем мне имя шлюхи? Пусть и необычной, согласен. Но, может, это не в ней дело, а во мне? Кто его знает…

      В любом случае, мысль глупая и, опять же, странная.

      Я сюда не вернусь. И, даже если и вернусь, то точно не буду спрашивать ее имя у Самсона. Пусть все так и останется, недосказанностью.

      Десерты, говорят, вредны.

      Глава 2

      Примерно год спустя

      Когда тебе сорок, а твоему сыну шестнадцать, невольно приходится прикасаться к молодёжной моде, субкультуре и ловить странные словечки, которыми изобилует речь современных подростков.

      Постепенно улетают стереотипы, глупые и нелепые, где мой сын, мой наследник – здоровый, сильный, морда кирпичом, в спортивной или военной форме, живёт по расписанию и отличник во всём.

      Да, именно так я и представлял своего пацана шестнадцать лет назад, когда впервые увидел его в голубом выписном кульке на пороге роддома.

      Уже мысленно планировал, что в два года он на велик сядет, а в четыре – пойдет в секцию карате, как раз знакомый мой этим делом занялся тогда, хороший спец, работали вместе когда-то… Ну и так далее, чего там еще ошалевшие от счастья и свалившейся ответственности папаши придумывают?

      Всё оказалось намного проще. Я живу с ним, расту с ним, учусь с ним. И сам не замечаю, как перенимаю какие-то его повадки, его словечки, словно пацаном тоже становлюсь, когда он рядом.

      Ну и принимаю его со всеми тараканами и возрастными кризисами, куда же без этого?

      Киту шестнадцать лет. Вначале он отказался стричься.

      Мой сын. Ходит лохматым. Я возражал, но не приказывал.

      Смирился и смотрел, как оно дальше пойдет. И зачем ему это. Пацан-то у меня – на редкость продуманный. Куда там мне в свои шестнадцать.

      Теперь я понимаю причины повышенной лохматости: белые кудри, большие голубые глаза… И девочки, не оставляющие Никиту Кирилловича в покое. Личка постоянно трещит, как только не лопается от наплыва сообщений!

      Дальше он заявил, что не будет есть моё «хрюкало». Именно так, я это даже записал, чтобы с мужиками потом поржать. За «хрюкало» он получил сто отжиманий в быстром темпе, осилил тридцать, но на кухне нашей обосновалась машина по изготовлению домашней лапши, и десяток рецептов теста для пасты, как меню в ресторане, лежат, красиво оформленные, на кухонном столе. Увлекательно, если честно.

      Все лучше, чем стряпня бывшей тещи. Она, кстати, три недели назад приезжала, пыталась жарить отвратно