Венец для королевы проклятых. Виктория Александровна Борисова

делать дальше. Одни – впрочем, немногие! – уходили прочь, куда глаза глядят, другие, особо предприимчивые, тащили все, что попадется под руку, но были и такие, кто предпочел остаться и надеяться на лучшее, несмотря ни на что.

      Старая Аливель с тех пор как будто лишилась последних остатков разума. Она целыми днями бродила по деревне, повторяя: «Бегите! Бегите прочь… Может быть, еще успеете!» Односельчане в испуге шарахались от нее. Одни спешили осенить себя обережным знаком, другие шептали молитвы или сплевывали в сторону, отгоняя злых духов. Поговаривали о том, что ведьму давно пора бы утопить, зашив в мешок, или, по крайней мере, прогнать прочь из деревни, но исполнить это никто не решился – слишком силен был страх перед ее чарами. В конце концов даже горячие головы сочли за лучшее оставить старуху в покое.

      Только Милва, знахарка, зазвала ее однажды к себе, встретила ласково, напоила гердлем – напитком из горячего пива с пряностями и медом, до которого старуха была большая охотница, и о чем-то шепталась с ней всю ночь… А наутро исчезла из деревни, ни с кем не попрощавшись и прихватив лишь свои снадобья да старую книгу в почерневшем от времени переплете, которой очень дорожила.

      Это было странно, но не слишком. Чего еще ожидать от женщины, которая живет одиноко, ни с кем не дружит и занимается какими-то непонятными делами – то бродит по лесу в поисках трав и корешков, то сидит целыми днями, уставившись в свою книгу?

      Жизнь шла своим чередом – растаял снег, семена легли в теплую влажную землю, на полях появились первые всходы, и коровы мычали на пастбище, радуясь теплу и свежей травке…

      Но люди чувствовали себя осиротевшими и потерянными, в ожидании большой беды.

      Глава 8

      Однажды под утро сонную тишину над деревней нарушили конский топот, крики и лязг железа. Приоткрыв ставни и опасливо выглянув наружу, люди увидели всадников в развевающихся на ветру черных плащах, мчащихся по единственной деревенской улице. В тусклых предрассветных сумерках они казались не людьми, а призраками Дикой Охоты, что проносятся в небе перед грозой или ураганом… Хотелось поскорее закрыть окна, запереть дверь на засов, спрятаться в погребе – авось не найдут, не заметят, пройдет мимо беда!

      Но тщетно. Ржут кони, грызя удила, и незваные гости стучат в окна и двери.

      – Выходите! Выходите! Все на площадь!

      Первой из своей лачуги выбежала старая Аливель. С растрепанными седыми волосами, в лохмотьях, развевающихся на ветру, она бесстрашно бросилась наперерез всадникам, отчаянно размахивая руками и что-то выкрикивая на непонятном языке. Казалось, конские копыта вот-вот растопчут ее, но лошади почему-то стали как вкопанные, храпя и роняя пену. Даже всадники выглядели обескураженными.

      Только один – широкоплечий, рыжебородый – сумел сохранить самообладание. Привычным движением он вытащил меч из ножен, холодным синеватым огнем сверкнула отточенная шергиранская сталь… Миг – и старуха упала, корчась в собственной крови.

      На