Рука, кормящая тебя. Эй. Джи. Рич

ничего не ответила.

      – Если кто-то забрался в квартиру, стукните пальцем по трубке. Один раз.

      Я постучала три раза.

      – У них есть оружие? Стукните один раз.

      Я стукнула один раз.

      – У всех троих?

      Я снова стукнула пальцем по трубке.

      – Огнестрельное?

      Я покачала головой и положила телефон на край ванны. Оператор продолжала что-то говорить, но теперь ее голос звучал издалека. Я качала головой – нет, нет, нет, – и это немного меня успокаивало.

      Снаружи уже доносились сирены. Одна из собак завыла. Тучка. Меня всегда смешило, как она отвечает на вой сирен: словно присоединяется к городской вариации волчьей стаи – как будто в моей изнеженной Тучке, которую я чистила еженедельно, было что-то от дикого зверя. Но теперь ее вой меня напугал.

      – Полиция прибыла, – сказал далекий голос в телефоне. – Стукните один раз, если преступники еще в квартире.

      На лестнице раздались шаги. Кто-то подергал ручку входной двери, проверяя, заперто или нет. Собаки громко залаяли.

      – Откройте! Полиция!

      Я попыталась крикнуть в ответ, но у меня получился лишь слабый сдавленный стон, который звучал даже тише, чем голос в трубке, продолжавший спрашивать меня, по-прежнему ли преступники находятся в квартире. Полицейским за дверью был слышен только собачий лай.

      – Это полиция! Откройте дверь!

      Лай не утихал ни на секунду.

      – Вызываем контроль за животными! – крикнул один из полицейских.

      Потом они вышибли дверь, и раздался оглушительный выстрел. Я услышала жалобный стон – почти как человеческий. Две остальные собаки тут же умолкли.

      – Хорошие собачки, и ты хорошая, – сказал один из полицейских.

      – Кажется, она мертвая.

      Полицейские прошли дальше по коридору.

      – О боже! – пробормотал один из них.

      Я услышала, как его вырвало.

      Дверь ванной комнаты распахнулась, и молодой полицейский опустился на корточки рядом с пустой ванной, в которой сидела я, сжавшись в комок.

      – Вы ранены? – Изо рта полицейского пахло кислятиной после рвоты.

      Я сидела, поджав под себя ноги, уткнувшись лицом в колени и прикрывая голову руками.

      – «Скорая» уже едет. Мы должны посмотреть, нет ли у вас ран. – Он осторожно положил руку мне на спину, и я закричала. – Не бойтесь, вас никто не обидит.

      Я так и сидела, застыв в позе, которой учат детей на уроках ОБЖ, когда проходят защиту от ядерного взрыва. Позже я узнала, что одним из симптомов острого стрессового расстройства является «замораживание», то есть полная неподвижность.

      – Приехали из контроля за животными, – сказал второй полицейский.

      Видимо, они приехали одновременно со «Скорой». Мужчина-врач тут же принялся проверять мой пульс, а женщина-врач осмотрела меня на предмет ран. Я продолжала сидеть, съежившись в ванне.

      – Думаю, это не ее кровь. Но мне не видно живот, – сказала женщина-врач. – Надо поставить