Путешествие по Среднему Поволжью и Северу России. Шарль Рабо

честве прародины человечества4.

      В своих записках французский травелограф5 Шарль Рабо рассказывает о поездке к восточно–финским народам России6, которая состоялась с 19 июня по 27 сентября 1890 г. Его книга – это своеобразное «медленное чтение» географического и социального пространства Северного Урала, медленное еще и потому, что путешественник преодолевал его на лодках, на нанятых вместе с кучером лошадях7, а то и вовсе пешком. Конечно, многочисленные предшественники и последователи Рабо могли «читать» эти места еще медленнее, дольше и основательнее: ту часть России, где он побывал, и до, и после него посещали десятки исследователей8. Однако впервые публикуемая сейчас на русском языке эта книга обладает для современного исследователя очень важным преимуществом – она позволяет увидеть, как представляли эту часть России, а в конечном счете и всю Россию наши зарубежные гости, какую конструкцию ее социального пространства они предлагали западному читателю по возвращению на родину.

      Ш. Рабо родился 26 июня 1856 г. в городе Невер, что в центральной Франции. Свою карьеру он начинал как альпинист, а с 1880 г. проводил географические и этнографические исследования в Финляндии, Норвегии, Кольском полуострое и на Шпицбергене, внес большой вклад в изучение гидрографии, гляциологии, метеорологии, магнетизма и геологии этих территорий. Рабо вел активную популяризаторскую деятельность, публикуя в иллюстрированных журналах статьи об Арктике. Он также перевел с норвежского на французский язык ряд сочинений выдающихся полярных исследователей (в 1889 г. был удостоен за это награды Французской академии). Кроме Арктики, Рабо интересовался этнографией народов Поволжья и Северного Урала. Он являлся членом Лондонского королевского географического общества, рыцарем ордена Почетного легиона, за вклад в изучение Арктики имел шведские и норвежские награды. Скончался путешественник 1 февраля 1944 г. в д. Мартинье – Фершо в Бретани и был похоронен на кладбище Пер – Лашез в Париже9. Его именем в Европе названы несколько географических объектов – в частности, в России мыс на северо–западной оконечности острова Ли–Смита в архипелаге Земля Франца–Иосифа и гора в городском округе Апатиты (Мурманская обл.) на Кольском полуострове.

      Как уже стало ясно читателю, Рабо был типичным представителем многочисленной когорты тех ученых, путешественников и просто любопытных, которые в XIX в. стремились попасть в места, которые еще не затронула цивилизация. Он побывал там, где не было железных дорог и почти не ходили пароходы. «Трудность пути – постоянное и неотъемлемое свойство;

      двигаться по пути, преодолевать его уже есть подвиг, подвижничество со стороны идущего подвижника, путника»10, поэтому об этой стороне своей поездки Рабо рассказывает неохотно, маскируя тяготы похода описанием природы, мелких бытовых приключений и веселых сценок, и лишь случайно проговаривается о своем режиме работы в те дни: «В экспедиции исследователю отдыхать некогда: в пути нужно отмечать свой маршрут на карте, фиксировать особенности хозяйства посещаемых мест, а на привалах – собирать всевозможные коллекции, закупать предметы быта и записывать рассказы туземцев». Но француз был опытным вояжером, и если другой в его ситуации, когда «все оказывается проблемой: и перемена лошадей, и удовлетворение потребности в отдыхе/сне, и удовлетворение голода», «не испытывает радости путешествия»11, то Рабо не нуждался в ритмичности пространства, тишь да гладь только вредили бы его работе, ведь «зов неизведанного нового мира – не пугающие, а самые желанные звуки для Путешественника»12. Книга Рабо обладает всеми необходимыми признаками травелога – автор лично присутствует в своем сочинении, у него есть реализаторы маршрута: способные к корректировке пути перевозчики, проводники/экскурсоводы, функцией которых является интерпретация локального текста, исполняющие роль случайного фактора в реализации поездки друзья–«попутчики», и, наконец, автохтоны (информанты из разных слоев общества) – творцы и хранители локальных мифов13.

      Рассказывая об увиденном, Рабо не ограничивается своими полевыми материалами, а органично дополняет их географическими, политическими, историческими и лингвистическими сведениями, почерпнутыми из специальной литературы, – травелоги часто соединяют все виды повествования и дискурсов14. Важное место в его сочинении занимает экзотика (как неизменный атрибут романтизма), а характеристики российских ландшафтов близки привычным западным стереотипам, что, впрочем, неудивительно – Рабо путешествовал по северу страны. Его текст является частью большой библиотеки аналогичных сочинений, стиль которых по аналогии с «ориентализмом» с недавних пор стали называть бореализмом15 (от греч. borealis, «северный») – пронизанным соответствующими клише европейским восприятием северных областей земного шара16. А эти области в сознании западноевропейцев ассоциировались преимущественно с Сибирью

4

Беляков А. В., Матвейчев О. А. Гиперборея: приключения идеи. М., 2019.

5

Термин был предложен О. Балла (см.: Балла О. Нефотографизмы: преодоление травелога // Homo Legens. 2013. № 4).

6

К ним Рабо в соответствии с представлениями науки своего времени относил и чувашей. Современные исследователи, как правило, полагают, что ученые прошлого допускали в этом ошибку. При этом игнорируется то, что сторонники принадлежности чувашей к финно–уграм говорили не столько об отнесении чувашского языка к финно–угорской языковой семье (уже в XVIII в. многие ученые не сомневались в том, что чувашский язык относится к «татарским»), сколько о сочетании в его материальной культуре тюркских и финно–угорских (марийских) компонентов (на сходство этих двух народов обращает внимание и Рабо), по причине чего в середине II тыс. н. э. чувашей в русских источниках называли «черемисскими татарами». Данная проблема периодически всплывает в дискуссиях чувашских ученых, но поскольку неизвестно, каково было соотношение тюркского и финно–угорского компонентов в формировании чувашей (см.: Научная сессия, посвященная вопросам этногенеза чувашского народа (хроника) // О происхождении чувашского народа: сб. ст. / отв. ред. В. Д. Димитриев. Чебоксары, 1957. С. 130), то отнесение чувашей к финно–уграм нельзя считать иррациональным или ошибочным.

7

Об особенностях поездки в нанятом, а не в почтовом экипаже см.: Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010. С. 26.

8

Подробнее см.: Юрченко В. В. История освоения и изучения Печорского края (с древнейших времен до 1928 года): учеб. пособие. Ухта, 2017; Терюков А. И. История этнографического изучения народов коми. СПб., 2011 (в этой книге о поездке Рабо не упоминается); Силин В. И. Очерки по истории географических исследований на территории Коми края. Сыктывкар, 2011. С. 73–75 (есть ряд неточностей, в частности, неверным является утверждение, что не был опубликован некролог Рабо, хотя он имеется – см.: Romanovsky V. Charles Rabot (1856–1944) // Annales de géographie. 1945. Avril–juin. P. 139–140).

9

См.: Daney Ch. Ch. Rabot (1856–1944): Un demi–siècle au service de la Société de géographie // Acta Geographica (Bulletin de la Société de géographie de Paris). 1995. № 103. P. 47–51.

10

Топоров В. Н. Пространство и текст // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. Т. 1. М., 2004. С. 76.

11

Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Ритм/аритмия пространства // Текст пространства: материалы к словарю / авт.–сост. Е. Г. Милюгина, М. В. Строганов. Тверь, 2014. С. 265.

12

Иванова А. Н. Путешественник как личность с потребностью в новизне и самотрансценденции // Вестн. Томского гос. ун–та. 2015. № 400. С. 54.

13

Ср.: Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Путешествие // Текст пространства. С. 254. Так, постоянный спутник французского путешественника урядник–зырянин Евлампий Попов, обладавший, по словам Рабо, «всеми положительными качествами своей народности», не только активно участвовал в работе экспедиции, но и принимал участие в ее неблагородных делах – насильственном изъятии у населения сакральной атрибутики для французских музеев… Переводчиком Рабо на определенном участке маршрута был манси Семен, а в остальных случаях – множество анонимных информантов.

14

Майга А. А. Литературный травелог: специфика жанра // Филология и культура. 2014. №3 (37). С. 256.

15

См., например: Briens S. Boréalisme: pour un atlas sensible du Nord // Études Germaniques. 2018. Vol. 290, no. 2 P. 151–176; Toudoire–Surlapierre F., Briens S., Ballotti A., McKeown C. Introduction: nordicité et boréalisme: entre deux pôles ? // De la nordicité au boréalisme / éd. A. Ballotti, C. McKeown, F. Toudoire–Surlapierre. Reims, 2020. Отечественные литературоведы предпочитают пользоваться более узким, на наш взгляд, концептом «северный текст» или «северный сверхтекст» (см., например: Галимова Е. Ш. Специфика Северного текста русской литературы как локального сверхтекста // Вестн. Северного (Арктического) федерального ун–та. Сер. «Гуманитарные и социальные науки». 2012. № 1. С. 121–129). Однако термин «бореализм» охватывает не только художественную или вообще всякую литературу, но и более широкую сферу человеческой деятельности, эксплуатирующую тему Севера как отличающегося от привычных представлений о европейском географическом и культурном пространстве.

16

Краткую историю «пугающего образа» Севера см.: Головнев А. В. Антропология движения (древности Северной Евразии). Екатеринбург, 2009. С. 29–34.