Оставляя город. Белла Гусарова

>

      «Пришёл человек. Попросил развязать ему руки…»

      Пришёл человек. Попросил развязать ему руки.

      Такие узлы рассекречивать я не мастак…

      Поэты не спят в обезлюдевшей сонной округе.

      Мечтают. Пытаются спрыгнуть с ночного моста

      В момент остановки времён. Разбивая витрину

      Вневременья, ставить свои экспонаты на суд

      Безжалостной вечности. Это опасно. Но, ринусь!

      Спасут ли меня руки-крылья? Навряд ли спасут…

      «Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота…»

      Эх, судьба-дирижерка! Фальшивить бывает охота

      Из игривости, от озорного желанья нарушить

      Твою волю к порядку, гармонии. Верные ноты

      Брать бывает порой нестерпимо, порою и скучно

      Ты ведёшь меня правильно, может быть. Силе искусства

      Я твоей поклоняюсь, но ей не могу доверяться

      И чем дальше, тем невыносимее сдерживать чувство,

      Что имею талант от рождения – импровизаций.

      «Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада…»

      Мысли вылились в решётку зимне-летнего сада.

      Тело статуей застыло на седом постаменте.

      Я смотрю – в какие страны мне ещё будет надо.

      Я смотрю – в каком приятном там остаться моменте.

      Исходила материк я весь от края до края.

      Целовать мне мир огромный непростительно нужно.

      Но и средиземным солнцем в бадминтоны играя,

      И на скандинавских сопках – мне везде петербуржно.

      …по уму провожают

      Сохранила кусочек хлеба – на всякий случай.

      Лень идти в магазин, а подруги-друзья приедут.

      И ещё будет этот – ругаюсь? – ребенок сучий.

      Познакомились мы с ним в какую-то (память!) среду.

      Ну, конечно, начнём (книги, музыка) разговоры

      О треклятых искусствах. Не впишется, кобелёнок!

      Ему (пива? вина?) Дикий Запад придётся впору.

      Он, наверно, уже им и бредит (пиф-паф) с пелёнок.

      И в разгаре бесед и веселья мы все услышим,

      Как ножом отсекаются горла бутылок (штопор

      Под диваном) – ребята, айда выпивать на крышу.

      Там заходит Светило. Читайте – закат Европы.

      «Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу…»

      Моим именем невозможно будет назвать ни одну улицу.

      Постоянные переезды. Никаких привязанностей.

      К виду из окна. Тону обоев. Метражу площади.

      Жизнь по городу Петербургу ярко, но – размазана.

      Я меняла бы и города, но Нева змейкою

      Проскользнула под кожу, зацепила – не сбежать.

      Перекидывает меня с берега на берег,

      От напряжения мышц, пенясь и дрожа.

      И иду я по жизни полусвободно-полупридушенно.

      Нашей взаимной любви сила и тоска

      Не позволяют мне желать города лучшего.

      Белою ночью я родилась на Васильевском.

      без определённого места жительства

      Раздражаются стёкла от хлёсткости рук ветросильных

      В сером доме, придуманном для – обеспечивать крышей

      Смысл жизни людей, расслаблять их в быту

                                                                     пре-умильном,

      Не бояться зверей диких, тиская плюшевых мишек.

      Выживанье в цивильных условиях стоит усилий,

      Чтоб на корм оставалось и после уплаты налога

      За аренду жилья ненавистного, вряд ли кормили

      Мы посредников, если бы жить научились в берлогах.

      Знаю, стыдно стонать. Всё! Рюкзак собирай и на лыжи,

      Если это зима… Уходи! Мать-природа большая!

      Но ведь мне даже сутки в лесу в одиночку не выжить.

      В городах же одной вымирать мне никто не мешает.

      «Фонарь улыбнулся мне цветом заката…»

      Фонарь улыбнулся мне цветом заката.

      Товарный состав направлялся на запад.

      Железной дороги волнующий запах

      В вагон приглашал, чтобы прыгнуть куда-то

      В другие пространства другого масштаба.

      Прыжок изменяет реальность. Но прожит

      Не день этой жизни в мурашках по коже

      И в страхе когда-нибудь сделаться слабой,

      Рассматривать