Папа едет на море. Валентина Филиппенко

цокая каблуками по брусчатке.

      – Какая прелесть, что вы приехали в «Морской»! Аркадий – настоящий талант. А вы просто прелесть! – затараторила она.

      Я снова хотела засмеяться, но посмотрела на маму и только улыбнулась. Она поправляла влажные волосы, завитые ветром и морской водой. И если у тетеньки на голове взбили молочный коктейль, то у мамы – красиво выложили гречневую лапшу. (Ничего себе я проголодалась.)

      – Простите, я не представилась! Лариса! Лариса Ауэрбах!

      – Алла. Люда, – ответили мы с мамой.

      – Вы же знаете, что в пансионате есть прелестный салон красоты? – продолжила горохово-молочная тетенька. – Приходите, мы будем вам очень рады. Сделаем стрижку, укладку или питательную маску. Или маникюр. Аркадию, вам… – она заговорщицки глянула на маму, – и вам, – (на меня). – Вы такая прелесть!

      Какая же эта Лариса сладкая. Пожалуй, сегодня обойдусь без десерта.

      В лифте мама рассматривала себя в зеркале, снова поправляла волосы и мечтательно вздыхала.

      – Завтра же зайду в парикмахерскую.

      В зеркале, будто на киноэкране, проплыла фотография с космическим аппаратом, поедающим головы женщин и завивающим волосы, – ее нам прислали в конверте вместе с приглашением в пансионат. Теперь мне казалось, что под этим аппаратом сидит моя мама.