Нечестивицы. Агустина Бастеррика

разверзнутые, раскалённые докрасна раны.

      Шестой: крики Мариэль оглушали нас, но на их фоне мы смогли различить едва уловимое изменение в дыхании Сестры-Настоятельницы, его учащённый ритм, переходящий во что-то иное. В стон.

      Восьмой.

      Десятый. Искупление.

      Десять ударов рвали кожу, вызывали лихорадку, инфекции и, возможно, смерть. Мы прикрыли глаза руками, не желая видеть падение Мариэль; она не устояла на ногах и рухнула на колени на пол. Мы решили, что это конец. Должно быть, Мариэль тоже догадывалась об этом. Она, вероятно, почувствовала некоторое облегчение, однако Сестра-Настоятельница приказала поднять её. Служанки привязали Мариэль к шесту, вокруг которого были сложены хворост и дрова, а потом подожгли их. И она сгорела.

      Мариэль выглядела очень красивой. Была похожа на жар-птицу.

* * *

      Мариэль никого не убивала, но её сожгли. Это мантра, которую шепчут безымянные служанки. Они мерзко перешёптываются, ибо несут на своих телах следы, признаки былого осквернения, и, хотя теперь не могут нас заразить, обязаны трудиться на очистке нашей и той скверны, что течёт у них в венах. Они ненавидят нас за это, ведь им приходится нас обслуживать. Они носят следы гнойников, язв, инфекций. Сыпь – это грязь зла, грязь краха, грязь неудач. Скверна, которую они впитали из больной земли, оставила на них вечное позорное клеймо, чтобы мы не забывали: порча не дремлет, а умиротворить её могут только Просветлённые. Грязь, гнездящаяся на коже служанок, в их клетках, – это ярость моря, злость воздуха, жестокость гор, негодование деревьев, печаль мира.

      Они носят старые, рваные туники. Выцветшие, неопределённого цвета. Спят в помещении, которое когда-то было библиотекой монахов. Но книг там больше нет. У них нет кроватей, только одеяла, разбросанные по полу. Однажды я заглянула туда из любопытства – и отпрянула, почувствовав отвращение. Почувствовала запах бешенства, как будто воздух ощетинился, но убежала я не поэтому. А потому, что, когда увидела полки без книг, у меня перехватило дыхание и меня пронзила острая боль в груди, однако я не могу объяснить причину этого.

      Наказывают их недостаточно.

* * *

      Лурдес объединилась со своими фаворитками (прислужницами, которые следуют за ней по пятам), чтобы они помогли ей организовать похороны Младшей Святой. Несмотря на изнурительную жару, я терпеливо, усердно весь день выслеживала тараканов на кухне, делая вид, что подметаю. (Я вызвалась принести эту жертву, выполняя обязанность служанок.) А сама раздавлю тараканов и разложу их на простынях, чтобы спать на вязкой белой крови.

      С тех пор как Сестра-Настоятельница засекла меня с Полной Аурой, она требует от меня всё больше жертв и подношений, и я делаю то, что мне не подобает, что должны делать только служанки. Никто не может сказать «нет» Сестре-Настоятельнице, ведь каждой хочется остаться в живых. Кроме той, кто…

* * *

      Иногда мне приходится прерывать писанину: когда я слышу шум, или заканчиваются чернила,