Демон Максвелла. Стивен Холл

погодите. Мы ведь не говорим: дом рухнул, потому что его составляющие перешли из состояния низкой энтропии в состояние высокой энтропии. (По крайней мере, большинство людей так не говорят.) Мы бы сказали: дом со временем разрушился.

      Энтропия движет время вперед, и только вперед. Потому-то мы не можем отделить молоко от кофе после того, как смешаем их. Не можем восстановить вазу после того, как ее разбили; даже если вы разбили стеклянную вазу, а затем склеили ее, люди все равно скажут: «Ух ты, выглядит как новенькая». Люди со временем стареют и умирают, вещи со временем теряются, вещи со временем ломаются. Энтропия – это неизбежное постепенное движение всех вещей от состояния порядка к состоянию беспорядка и хаоса. Кубики льда тают, чай остывает, крыши проваливаются, стеклянные вазы разбиваются, люди стареют – сюда входит все, что хоть как-то может быть связано с течением времени.

      Все приходит в беспорядок и упадок, все больше вещей оказывается не на своих местах, пока, в конце концов, этих неправильных мест больше не остается, потому что более крупные предметы, которые состояли из более мелких упорядоченных составляющих, тоже полностью разрушились. Чем больше наша вселенная движется к состоянию максимальной энтропии – от нагромождения сломанных вещей, находящихся не на своих местах, к куче едва узнаваемых кусочков, к куче взаимозаменяемых частиц, – тем меньше всего может произойти и тем медленнее стрелка времени движется вперед. Приведу вам еще один пример: представьте, что вы перемешали кучу песка палкой. Как бы долго вы эту кучу ни мешали, она не станет от этого еще более беспорядочной, потому что в песчинках изначально не было порядка; неважно, как меняется положение песчинок: перед вами все та же куча песка. И поскольку куча песка не может прийти в еще больший беспорядок, ее энтропия не может увеличиться, потому не получится различить «до» и «после»; ничего не может произойти, она не может измениться, или, другими словами, для кучи песка время остановилось.[2]

      «Избегай Мира, – говорил Керуак, – это просто куча праха и тоски и в конце концов ничего не значит». Думаю, диагноз немного преждевременный, но нельзя винить науку. Когда энтропия достигает универсального максимума, ничто не может быть чем-то, или делать что-то, или означать что-либо. Наша вселенная не закончится сильным, кульминационным финалом, дарующим откровение, нет. Скорее, она медленно проползет по бессмысленной мешанине рассеивающихся частиц к самой невыразительной, однообразной, совершенно посредственной размытости, которую только можно вообразить, и там перестанет существовать.

      Понимаю, звучит мрачновато, но важно сразу это проговорить. Однако добавлю – надеюсь, вас это приободрит, – что среди всего этого мрака и разрухи есть немного научного волшебства. Видите ли, энтропия и время определяются не константами – как, скажем, скорость света, – а вероятностью, и только вероятностью. Что я имею в виду: нет правила, которое прямо говорит,

2

Конечно, куча песка из моего примера находится внутри еще более крупной системы – нашей вселенной, где энтропия все еще возрастает, а время идет. Мы можем убрать эту кучу, вывести на песке свои имена или даже построить из него песочный замок. Но если бы вселенная и ее составляющие (в том числе и мы) достигли такой же максимальной энтропии, как у кучи песка, тогда ничего бы у нас не вышло. Не было бы никакого взгляда извне. О дальнейшем увеличении энтропии не могло бы быть и речи, а любое значимое изменение стало бы невозможным. Ничего и никогда бы больше не случалось, – стрелка времени бы попросту замерла.