Жизнь русского обывателя. От дворца до острога. Леонид Беловинский

записывались на приход и направлялись куда-то на сторону ‹…›. Все эти непорядки давали значительную экономию, которая опять-таки шла куда-то в сторону» (64; 281–283). Увольнение всех этих полковников, заведовавших питанием, освещением, отоплением, обмундированием и уборкой привело к тому, что директорство Епанчина пажи вспоминали как время «больших пирогов». Офицерская честь…

      Офицер. 1914–1917 гг.

      Особое место в дворянском, прежде всего офицерском, быту занимали дуэли, которые как раз и стояли на страже чести. Как условна была эта честь, так условны были и способы ее защиты. Поединок имел целью смыть кровью, независимо чьей – обидчика или оскорбленного, нанесенное оскорбление. Но, во-первых, драться можно было только с равным. В истории дуэли Новосильцева и Чернова общество было возмущено тем, что «какой-то» Чернов (дворянин, гвардейский офицер) вызвал обидчика. Новосильцев мог драться со Строгановым, Кочубеем, Голицыным, Шереметевым, но с Черновым?!. Весьма редко офицеры принимали вызовы от штатских, разве уж очень родовитых, да среди штатских поединки и не были в обычае. Нельзя было вызвать на поединок оскорбившего начальника по службе – это было преступлением. По русским законам сама дуэль считалась уголовным преступлением, предусматривавшим смертную казнь всем ее участникам. Но обычай был сильнее закона, и дуэлянты отделывались, в крайнем случае, заключением на несколько месяцев в крепость, разжалованием в солдаты с правом выслуги или ссылкой в действующую армию на Кавказ, а секунданты – порицанием по службе или задержкой в производстве. Так, будущий знаменитый генерал А. А. Брусилов «однажды… был секундантом некоего Минквица, который дрался с корнетом нашего же полка фон Ваком. Этот последний был смертельно ранен и вскоре умер. Суд приговорил Минквица к двум годам ареста в крепости, а секундантов, меня и князя И. М. Тархан-Муравова, к четырем месяцам гауптвахты. Потом это наказание было смягчено, и мы отсидели всего два месяца. Подробностей этой истории я хорошо не помню, но причина дуэли была сущим вздором, как и причины большинства дуэлей того времени. У меня оставалось только впечатление, что виноват был кругом Минквиц, так как это был задира большой руки, славившийся своими похождениями – и романтическими, и просто дебоширными. Хотя, конечно, это был дух того времени, и не только на Кавказе, и не только среди военной молодежи. Времена Марлинского, Пушкина, Лермонтова были от нас сравнительно еще не так далеки, и поединки, смывавшие кровью обиды и оскорбления, защищавшие якобы честь человека, одобрялись людьми высокого ума и образования. Так что ставить это нам, зеленой молодежи того времени, в укор не приходится» (21; 17–18). Впрочем, столкновения не всегда кончались дуэлями, а вызовы – поединком и смертью. Тот же Брусилов вспоминает, как перепившие на эскадронном празднике князь Чавчавадзе и барон Розен, из-за чего-то поссорившись, выхватили шашки и бросились друг на друга, но были разведены офицерами; на рассвете состоялась