Жизнь русского обывателя. От дворца до острога. Леонид Беловинский

организации полиции уже шла речь в другой книге, как и о полиции политической, то есть жандармах и охранных отделениях. Здесь же мы говорим о людях, служивших в этих органах и об их нравах.

      Поступление в Корпус жандармов, во всяком случае в конце XIX в., было делом непростым: «Для поступления в корпус от офицеров требовались прежде всего следующие условия: потомственное дворянство; окончание военного или юнкерского училища по первому разряду; не быть католиком; не иметь долгов и пробыть в строю не менее шести лет. Удовлетворяющий этим требованиям должен был выдержать предварительные испытания при штабе корпуса жандармов для занесения в кандидатский список и затем, когда подойдет очередь, прослушать четырехмесячные курсы в Петербурге и выдержать выпускной экзамен» (168; 30).

      В образованном обществе жандармов не любили, презирали и откровенно демонстрировали свое отношение к «шпионам», хотя жандармы, как военнослужащие, обязаны были всегда ходить в их заметной форме голубого сукна с серебряным аксельбантом. Жандармским офицерам не принято было подавать руки, а они на это и не претендовали, ограничиваясь поклонами; там, где стояли гарнизоны, их не приглашали в офицерское собрание, а с офицерами, прельстившимися высоким жалованьем и перешедшими на жандармскую службу, нередко порывали отношения не только сослуживцы и друзья, но иной раз и родственники. Это отношение распространялось даже на членов семьи жандарма. В. В. Стасов вспоминал годы своего ученичества в Училище правоведения: «Другой из наших товарищей, Замятнин, был… провинциал родом. Мы вначале подозрительно смотрели на него и одно время даже чуждались его, так как он был сын жандармского полковника из которой-то губернии» (169; 312).

      Таковы в тогдашнем обществе были представления о «можно» и «нельзя», «прилично» и «неприлично»: служба в жандармерии вызывала брезгливость, которую не стеснялись демонстрировать.

      В. Г. Короленко описывает характерный факт, имевший место в бытность его под надзором полиции в Кронштадте. Один из артиллерийских офицеров, некто Франк, решил перейти на жандармскую службу. «Военная молодежь отнеслась к этому с нескрываемым негодованием. Офицеры постарше не были так решительны, но в общем разделяли взгляд молодежи. Франк вдруг был вызван к начальнику артиллерии петербургского военного округа… Когда Франк явился, генерал быстро вышел из своего кабинета в приемную, подошел вплотную к Франку, смерил его взглядом с ног до головы и сказал: – Я вызвал вас, чтобы посмотреть на офицера, который решается променять честный артиллерийский мундир на мундир шпиона. – Затем, резко отвернувшись и не кивнув головой на прощание, ушел. Многие офицеры перестали подавать Франку руку. Говорили даже, что ему предложено было старшинами морского клуба, в который принимались и артиллеристы, выйти из состава членов» (92; II, 193). Заметим, что история эта происходила в начале 1870-х гг., в разгар революционного народнического движения, когда выражать презрение жандармам значило проявлять