О привидениях и не только. Джером К. Джером

самодовольный вид и курил длинную глиняную трубку.

      В первый момент я, как большинство людей в подобных обстоятельствах, подумал, что я сплю. Я сел в постели и протер глаза.

      Нет! Сомнений быть не могло, это – привидение. Я видел сквозь него спинку кресла. Оно посмотрело в мою сторону, вынуло изо рта призрак своей трубки и кивнуло.

      Самым удивительным для меня во всей этой истории было то, что я не испытывал ни малейшей тревоги. Если я и почувствовал что-нибудь, увидев его, так это, пожалуй, удовольствие. Все-таки общество.

      Я сказал:

      – Добрый вечер. И холодная же стоит погода!

      Он сказал, что сам он этого не заметил, но охотно мне верит.

      Несколько секунд мы оба молчали, а потом, стараясь быть как можно любезнее, я спросил:

      – Я полагаю, что имею честь обратиться к духу джентльмена, у которого произошел несчастный случай с одним из тех певцов, что славят в сочельник Христа на улице?

      Он улыбнулся и сказал, что с моей стороны очень мило припомнить это. Один такой крикун – не Бог весть какая заслуга, но все же и это на пользу.

      Я был несколько обескуражен его ответом. Я ожидал услышать стон раскаяния. Дух же, казалось, наоборот, был очень собою доволен. Я подумал тогда, что раз уж он так спокойно отнесся к упоминанию об этом случае, то, наверное, его не оскорбит, если я задам вопрос о шарманщике. История этого бедняги меня живо интересовала.

      – Скажите, пожалуйста, правда ли, – начал я, – что вы были замешаны в убийстве итальянского крестьянина, забредшего как-то в наш город со своей шарманкой, которая играла только шотландские песенки?

      Он вспылил.

      – Замешан, говорите? – вскричал он в негодовании. – Кто осмелился утверждать, что помогал мне в этом деле? Я умертвил парня собственноручно. Мне никто не помогал. Я один все сделал. Покажите-ка мне человека, который это отрицает.

      Я успокоил его. Я заверил его, что у меня никогда и в мыслях не было сомневаться в том, что он единственный и подлинный убийца, и я пошел еще дальше, спросив его, что он сделал с телом корнетиста, которого он убил.

      Он сказал:

      – К которому из них относится ваш вопрос?

      – О, значит, их было несколько? – спросил я.

      Он улыбнулся и самодовольно кашлянул. Он сказал, что ему бы не хотелось показаться хвастуном, но если считать вместе с тромбонами, то их было семеро.

      – Господи ты Боже мой! – воскликнул я. – Вот уж, наверно, пришлось вам потрудиться!

      Он ответил, что не пристало ему, конечно, говорить так, но что действительно, по его мнению, редко какое английское привидение из средних слоев общества имеет больше оснований с удовлетворением оглядываться на свою жизнь, прожитую с такой пользой для человечества.

      После этого он несколько минут сидел молча, попыхивая своей трубкой, а я внимательно разглядывал его. Никогда прежде, насколько я мог припомнить, не приходилось