Парень с англельскими крыльями. Екатерина Неволина

головой так, что ее неровно подстриженная черная челка падала на желтовато-ореховые глаза, запрокидывала лицо к вспоротому какими-то сумасшедшими птицами свинцово-серому плотному небу и снова смеялась. Громко. Весело. По-настоящему.

      Она знала, что и Ромик, и Димон, и даже Серый, у которого уже есть девушка, смотрели только на нее. Она знала, что особенно хороша сегодня, что сегодня – ее день, когда все-все удается.

      Медноволосая Лена, сидящая на соседних качелях, раздраженно поморщилась и с неприязнью взглянула на подругу. Подумаешь, какая!

      – Ромик, – позвала Лена, осторожно, чтобы не вляпаться в грязь, отталкиваясь от земли и принимаясь раскачивать качели, – а ты когда к бабушке поедешь? У нее и вправду всякая живность живет вроде кур и прочего?

      – Ну есть. – Толстый Ромик пожал плечами. – Я летом сам кур кормил.

      – И поросят? – не отставала Лена.

      – И поросят. – Он явно не понимал, куда она клонит.

      – А сколько их у вас? – продолжала Лена.

      – Ну, свинья и четыре поросенка.

      – Это с тобой или без тебя? – выдала она шутку, к которой, очевидно и шла все это время.

      Ромик, добродушный и не слишком бойкий на язык, явно растерялся.

      – О, Леночка взялась шутить. Смертельный номер. Ты, Ром, не обижайся. Это она так твое внимание привлекает! – снова засмеялась Таня. – Ну, мальчики, кто меня покачает?

      Все трое мальчишек одновременно протянули руки. Таня звонко захохотала, а Лена хмыкнула, но промолчала. Эту словесную баталию она проиграла и понимала это.

      Все выше и выше взмывали качели, и Тане казалось, что еще совсем-совсем немного – и она достанет до неба! И полетит! Вот сейчас раскинет руки… Как же все-таки хорошо!..

      Качели резко дернулись и остановились.

      – Тю-ю-ю! Придурочная! – крикнул ей в лицо Серый. – Ты что, свалиться захотела? С головой не дружишь?

      – Сам такой! – ответила Таня и показала Серому язык.

      – Ну ты бы все-таки того… поаккуратней… – заметил Димон. – Вот представь: свалилась бы ты с качелей и загремела в больницу, так тебя вся школа на смех бы подняла!

      – На вот, глотни, – утешающее произнес Ромик и сунул ей в руку теплую банку колы.

      Таня взяла и тут вдруг заметила незнакомца.

      Лет ему, наверное, было немного больше, чем им, а может, даже все пятнадцать. Высокий, светловолосый, с мягкими, нежными чертами лица, мальчик казался спустившимся с небес. Он только взглянул на Таню удивительно ясными голубыми глазами, и… ее прекрасное настроение исчезло без следа. Она вдруг увидела себя по-иному – слишком ярко накрашена, да еще с этой дурацкой колой в руках. Банка особенно смущала, и Таня принялась вертеть ее, не зная, что делать дальше. Парень будто бы улыбнулся – или ей это только почудилось? – но Таня словно очнулась и назло нарочито отпила теплую сладковатую жидкость, продемонстрировав провокационный маникюр в полной красе. Пусть, пусть осуждает! Ей-то что?!

      Но он уже не смотрел на нее.

      Когда он миновал качели, Таня увидела, что на его плотной белой вязаной куртке с «молнией» на спине нарисованы перистые крылья.

      – Ты только погляди, кто здесь ходит! – громко сказал Димон, глядя вслед незнакомому парню. – Ребят, может, пощиплем этому ангелу перышки? А? – И он громко заржал над своей же шуткой.

      – А я это чудо в первый раз вижу… Готова спорить, он не из нашего района, – вмешалась Лена. Она даже вытянула шею, пытаясь лучше разглядеть незнакомца.

      – Что, покажем, кто здесь главный? – Серый улыбнулся кривой волчьей улыбкой и выжидающе взглянул на Таню.

      Ну да, она королева, ей и карты в руки.

      – Пусть идет. Невелика птица, – так же громко, как и Димон, сказала Таня и отпила еще глоток противной сладкой колы.

* * *

      Таня повернула в замке ключ и вошла в темную прихожую. Кажется, все спят.

      Но тут, как чертик из табакерки, из спальни выскочила мать.

      – Опять до ночи где-то шлялась! – громким шепотом заговорила она. – Не греми! Геннадию Сергеевичу, между прочим, завтра рано вставать.

      Геннадий Сергеевич приходился Тане отчимом. Он появился в доме еще два года назад и разрушил Танькину жизнь, словно карточный домик. Вялый, точно дохлая рыба, нейтральный, бессульфатный шампунь, он не просто раздражал, он бесил Таню.

      – Ну только ради Геннадия Сергеевича! – сказала девочка, зло глядя на мать, и специально хлопнула дверью погромче.

      Мама вздохнула и прижала к груди пухлые руки, всем видом демонстрируя, как сильно она страдает от грубого и неразумного поведения дочери.

      – Ладно, ешь там. Я пирожков напекла, – сказала она, решив не устраивать скандала, и скрылась в спальне.

      Таня сбросила кеды и прошла на кухню. На столе стояло большое блюдо с пирожками, испускающими дразняще густой аромат.

      Одарив их лишь беглым взглядом, девочка залезла в холодильник и с торжеством выудила из его недр банку