Город падающих ангелов. Джон Берендт

тоже можно было привлечь как подозреваемых, – например рабочих, пользовавшихся ее плитой тем вечером, когда возник пожар, или реставратора, оставившего на ночь включенной мощную лампу, направленную на влажную штукатурку в расчете на то, что так она скорее высохнет. Всех, на кого она указала, вызывали на допрос, а затем отпускали.

      Обвинители, несмотря на то что опросили десятки свидетелей, сообщили корреспондентам «Иль Газеттино», что в данный момент не знают, как начался пожар. Прокурор Феличе Кассон назначил группу из четырех экспертов и приказал им немедленно приступить к расследованию возможных причин пожара.

      Однако одно уже можно было сказать со всей определенностью: было невозможно обвинить в пожаре две главные беды Венеции – повышение уровня воды, которое в какой-то неопределенный момент в будущем грозило затопить город, и избыток туристов, душивших жизнь города. Наводнения не случилось, и в ночь пожара в Венеции едва ли было много туристов. На этот раз Венеции пришлось во всем винить только себя.

      В газете было объявлено, что вечером состоится общегородское собрание, на котором будет проведено общественное обсуждение положения с «Ла Фениче». Провести митинг предполагалось в монументальном дворце шестнадцатого века престижного института Атенео Венето, расположенном на Кампо-Сан-Фантин, напротив «Ла Фениче». Изначально дворец был домом ордена черного монашеского братства, члены которого сопровождали осужденных на виселицу, а затем заботились об их пристойном погребении. Однако последние двести лет в здании работала Академия литературы и науки – культурный Парнас Венеции. Лекции и собрания высочайшего литературного и художественного значения проходили в живописно украшенном большом зале на первом этаже. То, что мероприятие было организовано здесь, уже говорило о том значении, какое придавала ему культурная элита Венеции.

      Я пришел на Кампо-Сан-Фантин за полчаса до начала и обнаружил собрание печальных венецианцев, которые, охваченные молчаливой скорбью, шли мимо «Ла Фениче». Перед входом, охраняя его, стояли два карабинера, одетые в темно-синие мундиры и в брюки с щегольскими красными лампасами. Оба курили сигареты. На первый взгляд, «Ла Фениче» выглядел точно так же, как всегда, – величественный портик, коринфские колонны, ажурные железные ворота, окна и балюстрады – все казалось нетронутым. Но это был лишь фасад, кроме фасада от театра не осталось ничего. «Ла Фениче» стал маской самого себя. То, что было за маской, превратилось в груду обгорелого мусора.

      От «Ла Фениче» толпа, пересекая campo, текла к Атенео Венето, на общегородское собрание. Большой зал был уже забит до отказа. Люди стояли в задней части зала и вдоль стен, а впереди нервно сновали выступающие. Аудитория жужжала – тут и там делились новостями и предположениями.

      Какая-то женщина, стоявшая у двери, обратилась к другой даме.

      – Это не случайность, – сказала она. – Просто подожди. Вот увидишь.

      Вторая