Клеймо дьявола. Ольга Михайлова

вашему негодяю и растлителю Ленажу… – кивая, подхватил Рафаил.

      – Да-да… как вы утянули его у меня из-под носа к своему упрямому и тупому ортодоксу Максимилиану. Как будто это что-то решало! И, заметьте, дорогой Рафаил, – неожиданно ухмыльнулся Эфронимус, – народец-то пообветшал. Как припомню ваших Бонавентуру, Аквино, Алигьери, Империали! Я не люблю людей, но эти подлинно были Люди, приходится признать. Нынешняя же поросль ничтожна. Просто ничтожна. Однако вы пытаетесь бороться и за неё. Я замечал, вы не сидели сложа руки и, едва я проявлял заботу о ком-нибудь из наших нынешних подопечных, норовили вмешаться.

      – Если о них «проявляли заботу» вы, то почему этого не должен был делать я? – кротко возразил его собеседник.

      – Так вот, – снова, словно не расслышав, продолжал Эфронимус, – каждый из них обладает особым чёрным даром, свойственным только ему. На каждом из них – печать дьявола, и с каждым из них, как вы утверждаете, милость Божья. И каждый – свободен, ну, то есть, он человек, – презрительно усмехнулся Эфронимус. – Разве не великолепное развлечение – наблюдать за ними? Вмешиваться не будем, однако проследить, так сказать, выследить глубину… Вы же третий в иерархии архангельской, как я понимаю? Или второй? Ваш ранг позволяет это?

      Рафаил вздохнул, пожал плечами и промолчал.

      – Заключим пари? – продолжил Эфронимус, – я ставлю на то, что все они – погибшие души.

      Рафаил покачал головой и улыбнулся.

      – Каждый свободен спастись.

      – Вы в этом уверены? – глаза демона смерти блеснули.

      – Уверенность – это по вашей части, Эфронимус.

      Часть 1

      СЕНТЯБРЬСКОЕ ПОЛНОЛУНИЕ

      Глава 1

      Замок Меровинг. Чертова дюжина

      При виде сети стрельчатых окон

      Душой я как бы к небу вознесён.

– И. В. Гёте, «Фауст»

      Эммануэль Ригель не знал своего происхождения. Ребенком он смутно запомнил громыхающую повозку, старуху, утешающее гладящую его по плечу и что-то настойчиво и бормочущую на языке, которого он не понимал. Потом был маленький домик на юге Франции, в Буш-дю-Роне, неподалеку от Марселя, а спустя ещё год, когда он едва-едва стал понимать французский – в памяти мелькали разверстая могила и седовласый священник, что-то нараспев скорбно читающий на ещё одном непонятном ему языке.

      Именно он, аббат Максимилиан, сжалился над ним, семилетним, и поселил сироту после смерти его бабки у себя в доме при церкви. Поддавшись первому порыву жалости к перепуганному ребёнку, священник наутро сам испугался последствий столь необдуманного шага. Что он наделал? Он стар, а мальчишка может оказаться неуправляемым.

      Однако первая неделя пребывания малыша Ману в доме не подтвердила опасений аббата. Мальчик отличался кротким нравом, чистым сердцем и удивительной тягой ко всему таинственному и запредельному. Изумившись этой склонности своего питомца, аббат всё же сумел направить её к тому единственному запредельному, которому