Замок искушений. Ольга Михайлова

будет потоплена в крови, которую они своими подлыми происками всегда проливали именем неба». Это был обычный стиль тогда. – Элоди рассказывала тихо и бесстрастно, ни на кого не глядя, – одна из сестёр, услышав от обвинителя слово «фанатички», спросила, что он подразумевает под этим словом? «Я понимаю под этим, – ответил Фуке Тэнвиль, – вашу преданность наивным верованиям, эти ваши глупые церковные обряды». Сестра поблагодарила его, а потом, обращаясь к сёстрам, сказала: «Вы слышали заявление обвинителя о том, что все это происходит из-за любви, которую мы питаем ко Христу. Возблагодарим же Того, Кто шёл впереди нас по пути к Голгофе! Какое счастье иметь возможность умереть за нашего Бога!» В шесть часов вечера того же самого дня, со связанными за руками их повезли к Венсенской заставе, к эшафоту на старую площадь Трона. Обычно конвоиры расчищали дорогу между двумя шеренгами пьяной и орущей толпы. Но говорили, что эти повозки проехали среди молчания толпы. Затем настоятельница встала в стороне перед эшафотом, держа на ладони руки маленькую глиняную статуэтку Святой Девы, которую ей удавалось прятать до этих пор. Все монахини целовали её и шли на смерть. Среди них была и мать моей матери – после смерти мужа она приняла постриг.

      Сюзан прожевала спаржу и недоуменно вопросила:

      – Разве они не могли сбежать?

      – Смерть за Христа – высшая награда для христианина, зачем бегать от неё?

      Сюзан рассмеялась.

      – И вправду, фанатички. Но казнить женщин – это ужасно. Все эти кошмары революции просто жутки, дядя говорил, что чувствовался недостаток в топливе и освещении, и соседи поочередно приносили друг к другу вязанку хвороста, чтобы поболтать при огне. Согласись, Фанфан, ужасные были времена, – обернулась она к брату.

      Этьен галантно согласился, хоть сам их, разумеется, не помнил. Но он имел на этот счёт своё мнение.

      – Революция уничтожила все монастыри, потому что разнузданностью нравов эти святоши надоели всем. Это было неотвратимостью возмездия. Я уверен, стоит перерыть архивы религиозных орденов – раскрылись бы чудовищные злоупотребления, извращения и кощунства клерикалов. Кто знает, не совпадают ли сатанинские безумства вандейского палача Карье или Марата с духовной смертью аббатств? Революция лишь разрушила руины.

      Герцог усмехнулся. Он обернулся к мадемуазель Элоди д’Эрсенвиль, которая хрустальными, остановившимися глазами смотрела на Этьена. Клермон никак не мог определить их цвет – в них мелькали то голубой, то серый, то зеленоватый оттенки, иногда глаза отдавали бирюзой, а иногда – лазуритом.

      – Вы не согласны с утверждением моего племянника, мадемуазель?

      Мадемуазель опустила ресницы и тихо произнесла, что она посоветовала бы мсье Виларсо де Торану перечитать Книгу Иова. Тон её голоса прозвучал на октаву ниже, был глух и сумрачен. Клермон бросил на Элоди взгляд, в котором мелькнули слёзы, ему на миг показалось, что она заметила их, и Арман поспешно отвёл глаза.

      Кстати,