Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей. В. Ю. Апрыщенко

структуру и социальные процессы с типами парламентских представительств и формами государства, думается, в целом доказали свою несостоятельность[56]. Не может эта проблема, очевидно, быть и решена в категориях действий и политики агрессивных правителей, поскольку ряд сильных европейских монархов успешно сосуществовал с представительными органами. Так случилось, например, в Пьемонте и Савойе, когда в 1559 г. сословия поддержали герцога Эммануэля в его попытках увеличить налогообложение в целях реформы армии. Вероятно, то же самое можно отнести к бранденбургско-прусским землям, в которых, способствуя усилению политического веса сословий, Фридрих-Вильгельм в 1660–1670 гг. закладывал основы военно-бюрократической монархии XVIII в.[57] Однако даже в тех случаях, когда права сословий попирались, как это было, например, в Баварии в конце XVI в., нельзя говорить о том, что представительные органы полностью исчезли.

      Судьба шотландского парламента в этом смысле представляет собой особый случай. Миф о том, что Шотландия полностью провалила свой парламентский проект, восходит, очевидно, еще к правлению Джеймса VI, который, рассматривая английский парламент как эффективный политический институт, представлял его как «сердце королевского двора и вассалов монарха»[58]. Те, кто служил британской монархии, позже склонны были повторять мнение Джеймса. В частности, Джон Мейтланд Лодердейл, секретарь Чарльза II и член парламента, констатировал в 1674 г., что шотландский парламент «как никогда не эффективен». Несколькими годами позже, в 1678 г., граф Шефтсбери отмечал, что шотландское сословное представительство препятствует процветанию свобод и благополучия подданных[59]. Иными словами, истоки негативной оценки роли шотландского парламента в развитии нации восходят еще к XVII столетию[60]. В последующем якобиты, подобные Джону Кобурну[61] и Джорджу Локхарту,[62] способствовали утверждению взгляда, что шотландский парламент, занимая ультралояльную позицию, представлял собой не более, чем продолжение королевского феодального двора. В то же время, все критики признавали легитимность шотландского парламента, существовавшего после 1689 г., отмечая, что сессия 1706–1707 гг. была прервана английским вмешательством. Согласно якобитской политической мифологии, парламент являлся виновником свержения истинной монархии в 1689 г. и предателем народных интересов в 1707 г.

      На протяжении всего средневекового периода и раннего Нового времени шотландский парламент включал в себя представителей трех сословий – духовенства и знати, в состав которых входили как наследственные пэры, так и назначаемые нетитулованные бароны, а также представителей городов, избираемых городскими советами. Как и Генеральные штаты во Франции до 1560 г. или парламент Неаполя, шотландское представительство являлось однопалатным органом, в котором все три сословия заседали вместе. Особенностью же шотландской ситуации являлось

56

BulstN. Rulers, representative institutions… P. 44–47.

57

KochH. W. Brandenburg-Prussia… P. 145–146.

58

King James VI and I… P. 137.

59

Laudardale Papers… Р. 36.

60

Kidd С. Subverting Scotland’s Past… P. 130–144.

61

Cockburn J. A Short History of the Revolution… P. 4–6.

62

Lockhart G. Memoirs… P. 3^1, 8-25, 19–22.