Три кувшина. Сардана Сивцева

тся участнику Великой Отечественной войны Чачуа Константину Георгиевичу, прадеду моих внуков – Тенгиза и Тамины

      Такая далекая и щемяще родная Опети: веющие холодом снежные вершины, бескрайние равнины Самтреди, утопающие в зелени долины в предгорьях, извилистая тропинка, ведущая в горную деревню, валун, на котором он часто отдыхал, когда отгонял овец в луга, богатые разнотравьем. Совсем чуть-чуть в стороне журчит, переливается на солнышке искристыми огоньками ручеек, вода в котором казалась самой прозрачной и вкусной на свете. Сколько раз он бежал вниз по тропинке вдогонку с шаловливо перескакивающим с камешка на камешек ручейком, который, ниспадая вниз, расширяется, набирает силу – оступишься и вмиг собьет с ног, увлечет за собой в глубокий каменистый разлом.

      Он вспомнил родной дом на самой верхушке горы и то, как ему хотелось взмыть в небо вслед за огромными орлами над проплывающими внизу облаками.

      В памяти почти истерлись лица вечно хлопотавшей у тонэ (печь для выпечки хлеба) матери, отца и братьев, днями и ночами пропадавших то на колхозном поле, то на винограднике. Вспомнил детство, юность, родные места и словно наполнил легкие знакомый с детства горный воздух, стало легче дышать.

      Девятый десяток разменял он в этом холодном северном краю, в Оймяконье. В общем-то, хорошую жизнь прожил. Жена добрая попалась, хозяйка справная, сыновья отучились, грамотными стали, семьями обзавелись, внуки подрастают. Есть кому продолжить дедов род. Вспомнил черноглазых, бойких мальчишек – внуков, и улыбка озарила лицо, разгладив на нем глубокие морщины. «Близится и мое время встретиться с праотцами, – мысленно рассуждает старик. – В последнее время часто стали сниться родители, Опети, особенно ночами в бессонницу будоражить воспоминания. Наверное, где-то остались еще родные души. Догадываются ли они, что жив еще их дядя Георгий», – думает он.

      Что ни день, словно боясь забыть, он наперечет повторяет имена братьев, знакомых, названия мест. Помнит каждый уголок большого деревенского подворья, зимние груши, старое гранатовое дерево, посаженное еще дедом. Три кувшина, закопанных по традиции на свадьбу, на рождение сына и на похороны. Это все осталось там, в той жизни, в Имерети. Между той и нынешней черный провал под названием война, фашистский плен, ссылка в ГУЛАГовские лагеря и судьба человека, навсегда разлученного с родными и родиной.

* * *

      Небольшая деревушка Опети распростерлась высоко в горах. Несмотря на это повестка с приказом явиться в райвоенсовет РККА все же добралась и до их деревни, вровень с началом весенних работ на поле. Георгий в то время был с братьями на кукурузных полях. Планировали на все лето. Но повестка заставила его вернуться домой. Мать с отцом к его возвращению собрали в дорогу заплечный мешок, куда положили лепешки из кукурузной муки, козий сыр да кувшин вина. С такой нехитрой снедью он с несколькими такими же ребятами из деревни спустились с гор и направились в Самтреди, который находился в нескольких километрах.

      В центральной управе их встретил человек в военной форме и объяснил, что новобранцев дальше направят в приграничную военную часть, где они будут служить, учиться солдатскому ремеслу. Пока военный заполнял какие-то бумаги, парни нашли укромное место во дворе Управы под раскидистым платаном и сели отдохнуть, поесть с дороги. Каждого одолевало чувство тревоги от ожидания, неизвестности. Поели молча, тихо прибрали остатки еды в свои мешки и стали ждать дальше. Мамук с соседнего двора в Опети, с которым Георгий с детства вместе пас овец, мечтательно вздохнул: «Вот бы сейчас оказаться дома». Остальные взглянули на него, но промолчали. Каждый сейчас был бы этому рад. Но их ждали другие дороги и судьбы, о которых они еще и не догадывались.

      Долго рассиживаться парням не пришлось. Вышедший из Управы военный строгим голосом подозвал и велел выстроиться в шеренгу. Не понимая, как это делается, парни замешкались. Тогда он подошел и показал, как нужно строиться. Когда линия перед босоногой шеренгой выровнялась, он объявил:

      – С сегодняшнего дня все вы – солдаты Красной Армии. Должны беспрекословно слушаться и исполнять приказы командира, – и без запинки добавил какое наказание ждет ослушавшихся.

      – А теперь всем в мойку! На все, про все у вас полчаса. Шаго-ом марш! – скомандовал он.

      После душевой новобранцев наголо выбрили, выдали солдатские гимнастерки, пилотки, штаны, пару кусков ткани для портянок и сапоги. Через полчаса их снова выстроили и повели в сторону железнодорожного вокзала. Через какое-то время вагоны, переполненные новобранцами, взяли курс в сторону Черного моря.

      – Хорошо, что мы вместе! – воскликнул Мамук, подсев к другу на полку.

      В вагоне было душно. Парни достали из вещмешков небольшие глиняные сосуды с вином. Остальные тоже последовали их примеру. За разговорами о родных местах время летело быстро.

      – А ты вот так умеешь? – звонко смеется Мамук, показывая кому-то из земляков с другого селения как он, сцепив руки спереди, выводит через них ноги.

      Тот повторяет, но неуклюже падает набок и смеется. Мамук тоже заливается смехом и показывает очередной