Журнал «Юность» №04/2024. Литературно-художественный журнал

навесом, Люша вознамерилась выяснить у мужа, в чем дело.

      Сева уже час как застрял у себя в вагончике, служившем одновременно кабинетом и комнатой отдыха. Склонился, сощурившись, с незажженной сигаретой в зубах над разбросанными по столу раскадровками.

      – У тебя новый режиссерский метод? Заморить актеров, чтобы они достовернее играли несчастных степняков? – шутливо поинтересовалась Люша.

      Всеволод выдернул изо рта сигарету и принялся разминать ее в пальцах, соря табаком.

      – Можно сказать и так, – отстраненно произнес он, снова закусил фильтр и уставился в документы.

      Люша поискала глазами зажигалку. Нашла в пыли под столом, рядом с раздавленной пачкой «Винстона».

      – Сев, что случилось? – шоркнула колесиком и поднесла прозрачный огонек к кончику полупустой сигареты.

      Бумага затлела и слиплась, супруг втянул сквозь зубы кислую гарь.

      – Все нормально, – насупился. – Работаем.

      – Ну брось, я же вижу, – не выдержала Люша, – я знаю, как ты обычно работаешь. Не так. Что-то не по плану?

      – План, как же… Планы – это чушь! – Сева резко смел со стола раскадровки. – Нельзя просто начертить план и сделать фильм. Так не работает! – крикнул он в сердцах. – Кино рождается буквально на ощупь, в контакте с живой материей. А тут нет контакта, хоть ты тресни! Зашагал из угла в угол по вагончику, который как будто чуть кренился от его косолапой поступи.

      – Но ты ведь очень точен по отношению к литературной основе, – возразила Люша, – до последней травинки.

      – Надо следовать не букве, но духу и образу! Андрей Арсеньевич так говорил. Что художественно значимого в том, что я тупо воспроизведу айтматовские степи и поезда? – вскричал Всеволод. – Это фильм о памяти, а не о траве! Мне надо создать в кадре такое место, в котором растворятся пределы пространства и времени. Постоянство памяти!

      Люша посмотрела в мутное окошко. На занозистой деревянной раме горсткой несъедобного изюма валялись дохлые мухи. За треснутым стеклом расстилалась истерзанная декораторами степь. Высилась насыпная гряда со ржавой тупиковой веткой железной дороги, по которой в условленные дни прогоняли туда-сюда громыхающий эшелон с ближайшей станции. Люша пожала плечами:

      – А по-моему, то, что все-таки удалось отснять, весьма неплохо вышло. Мы же смотрели контрольные отпечатки.

      – Родная, извини, а ты что, режиссер? Я что-то пропустил? – взвился Сева. В раздражении кинул тлеющий фильтр на пол и придавил подошвой сандалии. – С какой стати судишь? Знаешь, как надо?