Vita Nostra. Собирая осколки. Марина и Сергей Дяченко

летнее солнце отражалось в его непроницаемо-черных очках. А в остальном он был такой, как прежде. Разве что старше.

      – Я звала… – Сашка запнулась. – Ты очень на меня обижаешься?

      – Нет. – Он запрокинул голову, в стеклах очков отразились ветки тополей и летящий пух. – Ты победила по-честному. Теперь не знаешь, что делать со своей победой.

      – Я действующий Пароль, – сказала Сашка очень сухо. – Я разберусь. Может быть, не сразу.

      – Ты разберешься. – Он снял очки и посмотрел на нее прямо. Глаза были совершенно человеческие, усталые и такие родные, что Сашка вздрогнула.

      – Где он? – тихо спросил сидящий рядом.

      – Он счастлив в семье, у него…

      – Ты поняла, о чем я спросил.

      Сашка, помедлив, протянула ему лист из блокнота. Он снова надел очки, отвел руку с рисунком от лица, как дальнозоркий. Разглядывал минуту, потом перевел взгляд на Сашку.

      – Это исходная проекция. – Сашка прочистила охрипшее горло. – Отправная точка, где я прозвучала. Мир построен на идее, что самолеты никогда не падают. Но…

      – Но жить – значит быть уязвимым, – процитировал ее собеседник когда-то сказанные слова.

      – Теперь гармония рушится, – сказала Сашка. – Я это сделала. Я выбила имя Страха из несущей конструкции и не заменила ничем. Я рассчитывала, что Любовь как идея удержит общую структуру, но… Оказалось, что в мире без страха недостаточно и любви.

      Ее собеседник снова посмотрел на рисунок – тень самолета, проходящего над ядром галактики:

      – Ты рассчитываешь до него добраться?

      – Там осталась часть меня, – сказала Сашка. – Осколок. Я должна его вернуть.

      Прошла очень длинная минута.

      – Я помогу тебе, – сказал сидящий рядом. – Можешь на меня рассчитывать.

      – Спасибо, – выдохнула она и закашлялась. Сигаретный дым, смешавшись с летящим пухом, попытался снова сложиться в галактику – но Сашка махнула рукой, отогнала пух, затушила сигарету. – Спасибо, Костя.

* * *

      Пока Сашка варила кофе, он молча вымыл пепельницы и вынес мусорное ведро, хотя она не просила. Сашка невольно оглядела комнату его глазами; да, она давно не наводила здесь порядок. Впрочем, еще вчера был октябрь, а сегодня июнь; движение времени вспять портит вещи, нагромождает мусор, оставляет войлок пыли на столешницах и половицах. У Кости тоже были периоды в жизни, когда внутри и снаружи громоздился лежалый хлам…

      А потом она посмотрела его глазами еще раз, внимательнее. Костя, оказывается, помнил эту комнату однажды в январе – когда стояла новогодняя елка, горел огонь в маленьком камине, когда Сашка и Костя были здесь счастливы – одну ночь, несколько часов накануне экзамена, где за провал положена участь хуже смерти…

      – Мне всегда казалось, что мир устроен по-дурацки, – сказала Саша, с усилием отвлекаясь от ненужных мыслей. – Пока я сама не взялась его обустраивать. Мне казалось, что будет этичный синтез водорода, беззлобное формирование галактик, славные вулканы,