Рюмы и норики. Тоня Шипулина

рюмов и ему вот-вот, через какую-нибудь пару минут, откроется безграничная мудрость – он так долго её искал!

      Свежий и дерзкий запах можжевельника, за которым прятался норик, не мог помешать Пипу учуять чужака. Не укрылось от него и то, что, опустошив горшочек, забавы ради оставленный рюмами без присмотра, норик вместо прилива мудрости ощутил приступ тошноты. Несчастный схватился за живот и бросился бежать прочь из негостеприимной деревни.

      Семья из пяти рюмов покатывалась со смеху. Дружное и весёлое хрюканье моментами даже походило на мелодию. Пип, сидевший в центре стола, тоже радовался, как и все остальные. С той лишь разницей, что делал это не совсем искренне.

      Запах глупого норика почему-то взволновал и озадачил его. В последнюю минуту, перед тем, как чужак исчез за горизонтом болотной опушки, Пип почувствовал, что норика охватило сильное отчаяние. Всем известно: оно пахнет такой кислятиной, что его невозможно ни с чем спутать.

      – Мам, ну всё-таки, почему мы не можем поделиться ни с кем желудями? – неожиданно выпалил Пип. – Ведь у нас их много, и ты всегда говорила, что рюмы вовсе не злые…

      Рюмы перестали смеяться. Мама Поки нахмурилась и оторвала от лежавшего на столе блестящего яблока хвостик с прелестным зелёным листочком. Затем поскребла им по своему острому белому клыку. Рюмы любили ухаживать за зубами. Самый же крупный их клык некрасиво торчал из середины верхней челюсти и был предметом большой рюмовской гордости.

      – Сынок, ты многого ещё не знаешь. Но когда ты станешь взрослым, – а случится это в твоё десятилетие, ровно через три весны, – тебе откроются все секреты рюмов. И ты, я надеюсь, больше не станешь портить нам веселье такими вопросами.

      Пип действительно был самым младшим в деревне, но, кроме того, ещё и самым непослушным, любознательным и добрым.

      – Значит, никому из вас ни капельки не было жалко норика, когда у него разболелся живот? – Пип решил проявить настойчивость.

      – Жалко? – из-за стола встал папа. Он был очень высоким рюмом – в нём было целых пятьдесят шесть сантиметров. Возможно, именно по этой причине многие в деревне его откровенно побаивались.

      Старшие братья Пипа – Пако и Паки – заёрзали на своих невысоких пнях, служивших им стульями. Они надеялись, что младший братец – выскочка и зануда, вечно сующий свой сопливый пятак туда, куда не следует, – наконец-то получит хорошую взбучку.

      – Жалко? – ещё раз переспросил папа. – Тебе жалко чужака, решившего обвести нас вокруг пальца? Ты, наверное, смеёшься над нами! Я решил, что твой дурной характер… – Здесь мама Поки постаралась незаметно одёрнуть отца семейства за волосатый кручёный хвостик, но папа был невозмутим и продолжил: —…что твой дурной характер можно исправить, если мы покажем тебе, как здорово быть сильнее тех, кто живёт в Шумном лесу. Однако я вижу, с тобой мне придётся действовать по-другому. Сейчас же отправляйся на болото и собери для завтрашнего праздника три корзины поющих ягод!

      Пако и Паки хрюкнули и подпрыгнули от восторга.

      Расстроенный Пип молча вышел из-за стола, бросив гневный взгляд на братьев. Пытаясь сдержать смех, они даже побагровели.

      – Да, и кстати, – окликнул отец Пипа почти у самой двери, – если бы мы не были добры с теми, кто случайно или нарочно попадает в нашу деревню, мы бы… Просто поверь, сын: разболевшийся живот не самое плохое, что может приключиться с чужаком, позарившимся на наши жёлуди.

      – В это я охотно верю, – грустно сказал Пип, когда дверь за ним уже захлопнулась.

      Рюмы хранили рецепты настоек, помогавших им лучше спать, лучше слышать и нюхать. Но для врагов (ими нарекались любые существа, забравшиеся в деревню) они приберегали совсем другие микстуры. Те, от которых, к примеру, могла выпасть шерсть, заболеть хвост или навсегда исчезнуть голос…

      На маленького рюма подул свежий ночной ветер, а запах поющих ягод, от которых до крови чешутся лапы, неприятно пощекотал пятачок.

* * *

      Пип сидел на большой кочке, свесив босые лапы во влажную невысокую траву, и рассуждал вслух:

      – Наши жёлуди могут залечить любую рану и защищают нас от врагов. Но их так много! Я был в подземелье – оно доверху заполнено мешками! Почему бы не отдать всего один жёлудь глупому норику?

      Пип глубоко вздохнул и придвинулся поближе к мутной болотной воде. Он потянулся за одной из поющих ягод, но как только его розовые пухлые пальцы коснулись её пушистых нежно-зфиолетовых ворсинок, ягода ожила. И во весь голос заорала: «О, не срывай меня, а не то я заставлю тебя чесаться до тех пор, пока ты не попросишь пощады!» Пип не обратил внимания на угрозу и положил первую ягоду в корзину. Его запястье уже слегка покраснело и стало чесаться. Пип сорвал вторую ягоду.

      «О, не срывай меня, – завопила новая ягода, – а иначе ты не доживёшь до следующей весны!»

      – Кто, интересно, придумал называть эти маленькие злючки «поющими»? – спросил сам себя Пип. Его лапки чесались всё сильнее, а в огромной корзине лежало пока лишь три ягоды. Мама