Любовь после развода. Мария Высоцкая

в доме закончится.

      – В доме?

      – Я не сказал? Черт, забыл совсем. Вот, – протягивает мне свой телефон, на котором открыто фото с залитым фундаментом.

      – Стройка уже началась. Говорю же, – сжимает мою ладонь, – я серьезно настроен. Ты мне нужна. Я все что угодно сделаю, чтобы ты осталась.

      – Почему?

      Лёша хмурится. Мой вопрос звучит не то что невпопад, скорее, трудно понять, к чему именно относится.

      – Почему ты изменял? Неужели из-за того, как я одеваюсь? – улыбаюсь, рассматривая свои широкие брюки и такую же широкую вязаную кофту.

      – Алин, давай мы не будем это обсуждать. Было и было. Главное, что впредь такого не повторится.

      Лёшин телефон издает короткий писк. Вверху экрана появляется уведомление о сообщении.

      «Котик, мы сегодня увидимся?»

      Мы оба это читаем. Только реагируем по-разному. Я ухмыляюсь, а Ершов, стиснув зубы, вырывает у меня из рук свой мобильник.

      – Было и было? – приподнимаю бровь.

      Алексей сует руки в карманы, поворачивается ко мне спиной, меряет прихожую шагами, отдаляясь от меня на пару метров, а потом, круто развернувшись на пятках, очень быстро оказывается рядом, прижимая меня к стенке.

      Замираю. Смотрю ему в глаза. Они у него стеклянные. Озлобленные на весь мир.

      – Я же с тобой по-хорошему хотел. Цветы, фрукты, дом. Тебе нужно было просто заткнуться и не отсвечивать. Сидеть тихо и делать вид, что счастлива. Это так сложно? – повышает голос. – Так сложно быть нормальной женой и матерью, когда живешь на всем готовом? – отрывает меня от стены, а потом резко прижимает обратно. – Я тебя, дуру, из нищеты вытащил. В свой дом привел. Дал тебе право на нормальную жизнь, и вот это все твоя благодарность?

      Бьюсь затылком. Не больно, но в ушах все равно звенит.

      – Мне нужен этот ребенок. И ты его выносишь. Слышишь? Будешь жить, как я сказал. Ты моя жена, и ты должна делать все, что я скажу. Ты моя собственность. Я тебя с потрохами купил. Помни об этом!

      Он снова меня встряхивает. В глазах темнеет в этот момент. Боль внизу живота невыносимая, меня словно раз за разом протыкают острыми лезвиями.

      Хватаю воздух ртом, а ноги уже не держат. Только Лёшин стальной хват помогает не скатиться по стенке к полу.

      Ершов орет, обзывает по-всякому, его основной тезис – я должна быть удобной. Молчать. Закрывать глаза на его похождения, играть в идеальную семью – и за это ни в чем не нуждаться. Никогда.

      Он орет так громко, что в какой-то момент, мне кажется, начнет рвать на себе волосы.

      Всхлипываю, а на губах улыбка. Хочется зарыдать, а выходит только рассмеяться.

      Ершов прищуривается, встряхивает за плечи, до клацанья зубов, а когда отпускает, у меня не получается устоять на ногах. Падаю на пол, а картинка перед глазами исчезает.

      Я проваливаюсь в темноту. Она убаюкивает. Кажется, что за последний месяц мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас…

      Открываю глаза в небольшой палате. Здесь только кровать, тумбочка и какой-то шкаф. Голова раскалывается.

      Стены белые, свет выключен. Моргаю.

      Обшариваю