Морской спецназ. Звезда героя. Сергей Малинин

кто-то включил мощную газовую горелку. Иван Одинцов поспешно распахнул заедающую дверцу и выбрался наружу. Увы, ожидаемого облегчения это действие ему не принесло: солнце ударило по голове, как гигантский раскаленный молот, а размягченный асфальт швырнул отраженный жар прямо в лицо. Забрав с заднего сиденья легкий обшарпанный чемодан, Одинцов с лязгом захлопнул дверь и махнул рукой водителю – веселому разговорчивому матросу из комендантской роты.

      – Удачи вам на новом месте, товарищ капитан третьего ранга! – крикнул тот на прощанье, скаля в улыбке крупные белые зубы.

      «Уазик» душераздирающе скрежетнул шестернями коробки передач, чихнул глушителем и укатил, оставив после себя медленно тающее в густом горячем воздухе облачко бензинового перегара.

      Держа в левой руке чемодан, Одинцов огляделся. Новое место службы ему не нравилось: все здесь было какоето пыльное, приземистое, неказистое, будто игрушечное. К тому же солнце палило так, что служить не хотелось, хотелось купаться, загорать и флиртовать на пляже с девчонками. Спина у него вспотела, под мышками было горячо и липко, и ручка чемодана сделалась скользкой от пота. «Чертово пекло», – с неудовольствием подумал он и, поудобнее перехватив норовящий выскользнуть из пальцев чемодан, двинулся к штабу.

      Укрепленная слева от двери стеклянная табличка с потрескавшимися серебряными буквами на густо-синем фоне свидетельствовала о том, что веселый матросик из комендатуры доставил его точно по адресу: номер войсковой части был именно тот, что значился в выданном Одинцову предписании. Сильная пружина затрещала и заныла, когда капитан третьего ранга потянул дверь на себя; по достоинству оценив ее сопротивление, Одинцов, войдя, предусмотрительно придержал дверь рукой, чтобы избежать унизительного толчка в кормовую часть своего организма.

      Поднявшись по истертым ногами ступенькам, он открыл еще одну дверь, на этот раз, слава богу, без пружины, и очутился лицом к лицу с вестовым. Вестовой, рослый матрос с красной повязкой на рукаве, скучал в коридоре штаба, привалившись плечом к стене рядом с дверью, за которой, судя по некоторым признакам, располагался гальюн. Увидев офицера, он принял строевую стойку, козырнул и шагнул вперед, преграждая дорогу.

      – Доложите командиру части, что капитан третьего ранга Одинцов прибыл для дальнейшего прохождения службы, – сухо распорядился Одинцов.

      Вестовой забухал ботинками по истертому линолеуму, под которым, как живые, шевелились рассохшиеся половицы. Стены коридора были почти на высоту человеческого роста выкрашены зеленой масляной краской того депрессивного, свинцового оттенка, который свойственен большинству лакокрасочных изделий отечественного производства. Под потолком в матовых пластиковых плафонах горели лампы дневного света. Одинцов отметил про себя, что внутри плафонов не видно ни одной дохлой мухи, а истертый линолеум под ногами надраен до блеска, как палуба флагманского линкора. Это его не утешило, поскольку ничего иного он и не ожидал: как-никак, часть была флотская, а палуба на флоте