Высокая небесная лестница. Кон Джиён

быть получилось бы нечто вроде «хи-хи-хи»; если сыграть на музыкальном инструменте, то пригодились бы высокие ноты второй октавы; а передать с помощью ритма, то звучало бы это как четыре такта коротких «восьмушек»…

      – Да, это так. Сегодня день, когда Господь умер, так что съешьте это в качестве епитимьи – врачевания духовного. Вы, брат, совсем осунулись. А шоколад – это как духовное лекарство. Когда все вот так погружены в печаль и муки, по правде сказать, больше других сейчас страдают, подобно Иисусу, те болезные, кто находится здесь, в этой палате – вот кому требуется утешение. Ну же, давайте! Тем самым вы и мне послужите ободрением в эти трудные дни поста.

      Анджело, положив дольку шоколада в рот престарелого монаха, умудрялся перехватить чуток риса с подноса хворого.

      – Неужто Иисус хочет, чтобы и мы страдали только потому, что Он сам претерпел крест? Брат Томас, вы и вправду так считаете? Когда матушка лежала в больнице и от боли не могла сделать даже глотка воды, ей нравилось видеть, как у ее постели я пил сок и уплетал булочки, которые принесли родственники.

      Я частенько думал, что причина, почему такие слова, по идее, довольно-таки опасные перед лицом престарелых монахов, всю жизнь бережно хранивших строгие заповеди, словно Бога, не вызывали у них протест или возмущенные гримасы, крылась именно в смехе Анджело, сопровождавшем его речи. С прекрасного открытого лица сквозь ровные белые зубы крохотными птичками вылетал звонкий смех: хи-хи-хи…

22

      Вспоминаю еще один случай, произошедший с Анджело. Как-то раз он не пришел на полуденную молитву, а когда его вызвал наш отец-магистр, он объяснил причину своего отсутствия следующим образом:

      – Я пошел подсобить в сосисочную. Старший по цеху велел мне почистить мангал. Ну, этот продолговатый железный короб, на котором мы иногда жарим мясо. Долгую зиму его не использовали, поэтому прикрыли толстым деревянным листом. Когда я приподнял этот лист, к моему изумлению, обнаружил под ним птичье гнездо, а в нем кучу белых яиц размером чуть больше ногтя на большом пальце. Отец, вы представляете?! Малюсенькая птичка, проникая внутрь через маленькое отверстие для вентиляции, умудрилась свить там гнездо и отложить яйца! Даже не знаю, как объяснить… это было так прекрасно! Я прошу прощения, но даже прекраснее, чем облатки[7], символизирующие плоть Христа, что мы получаем во время мессы. Машинально я протянул руку и прикоснулся к ним… невероятно, но они были еще теплыми. И вдруг я поднял голову… о Боже, их мать, наблюдая за мной, трепыхала крыльями в воздухе. Да-да, так и было… она металась, не находя себе места… И тут до меня дошло, какой страшный грех я перед ней совершил. Птица улетела. Я снова вернул на место деревянный лист, который использовали в качестве крышки, и стал ждать. Прошло много времени, прежде чем птичка снова появилась. И тут прозвучал колокольный звон, оповещающий о начале полуденной молитвы, но я не мог двинуться с места. Ведь тогда она испугалась бы снова и улетела. И хотя уже весна,

7

Облатка (лат. oblatio − приношение, предложение, дар) – тонкий листок выпеченного пресного теста, наподобие вафли. Изготавливаются в виде листка круглой, прямоугольной или иной формы, как правило, с тиснеными изображениями на рождественские темы или христианскими символами. – Прим. пер.