Последний министр. Том 4. Валерий Гуров

Поэтому и не тянул Государь за яйца, за оные он прихватил союзников. И стиснул могучей рукой российского самодержавия.

      Когда Николаю все намерения горе-союзников, как на блюдечке предстали, у русского Императора раз – и спали розовые очки. Ну а вместе с ними растворились прежние запретные блоки, кричавшие, что союзники никогда Россию не предадут и не обманут и вообще в Великобритании и Франции сплошь да рядом классные порядочные мужики, желающие нашей стране только одного – добра и скорейшей победы. Не предал же их Николай, не отвернулась от них Россия матушка, так и они ведь не предадут… да?

      Пока все эти Милнеры и иже с ним англичане, французы и итальянцы на сухую «переваривали» жёсткий выпад в конец распоясавшегося (по их разумению, понятно) министра внутренних дел Протопопова, русский Государь щедро ливанул бензина в разгорающееся пламя – так, чтобы наверняка. Дабы потом потушить не вышло.

      Николай резко поднялся из-за стола, оперся кулаками о столешницу и тихо заговорил, испепеляя иностранцев грозным взглядом исподлобья.

      – Значит так, милостивые государи иностранцы. За последние часы я узнал столько о Великобритании, Франции и всех тех, кто называл Россию своим верным и преданным союзником и сообщником, глядя в глаза мне, а значит в моем лице глядя в глаза всему русскому народу, что мне стало тошно и отвратительно. Тошно от всего того, что вы называете по английски care и по французски se soucier. Отвратительно же мне от того, что я верил вам до конца. Зато теперь мне определённо понятно и известно, что мы в России называем все ваши care и se soucier гнусной ложью, отвратительным лицемерием и жутким предательством.

      Слова Императора, его практически едва различимый шёпот, расползался в гробовой тишине, установившейся в кабинете министра внутренних дел. Огибал стол, отражался эхом от стен и доходил куда следует – в уши слушателей. Было видно, как на глазах бледнели члены иностранных делегаций. Русский Государь, всегда как правило известный своей неукоснительной обходительностью с собеседниками, дипломатичностью и тактом, теперь вдруг говорит «такое». С чего бы вдруг такие разительные перемены и почему Ники так взбеленился?

      Понять бы…

      Но судя по лицам англичанина лорда Милнера и француза Думерга, как главных тутошних заводил, подстрекателей и распорядителей, они совершенно не понимали что присходит с царем Николаем. Ну конечно, ещё вчера Государь Император если и не представлялся этим господам, как мягонький охотно мнущийся «пластилин», безвольный к самостоятельным политическим решениям, то уж точно виделся Великобритании и Франции загнанным в угол глупцом. Этаким зажравшимся от собственной безграничной власти и готовым на все, чтобы ее сохранить. А значит глупцом податливым к любым решениям, которые бы устроили Антанту.

      Любым решениям, если быть чуточку конкретнее, даже не выгодным большой русской стране и ее народу.

      Что происходило с русским царем теперь – вот так с ходу и не понять, но из «ручного», Николай вдруг разом предстал ощетинившимся самодержцем, стоящим на страже интересов своего Отечества. Ни английского казначейства,