Зоя. Даниэла Стил

повторила царица. – Я дождусь приезда мужа и тогда сообщу обо всем детям.

      – А как быть с... остальными?

      – Я сегодня же скажу им, что они могут покинуть Царское Село, если пожелают, но вернуться назад будет уже нельзя. Так ли я вас поняла, генерал?

      – Так.

      – И вы не причините им вреда, когда они уедут? Не станете преследовать эту горсточку людей, оставшихся верными своему государю?

      – Даю вам честное слово.

      «У изменника нет чести», – чуть было не вырвалось у нее, но она сохранила величавое спокойствие до той самой минуты, когда Корнилов откланялся. После этого, собрав всех обитателей дворца, она сообщила им, что все они свободны и могут сегодня же покинуть Царское.

      – Мы не вправе задерживать вас против вашей воли. Через несколько недель нас отправят в Англию... И может, для вас было бы разумней уехать тотчас – то есть до возвращения низложенного императора.

      Аликс все-таки не могла поверить, что их поместили под домашний арест только для их собственной безопасности.

      Но никто не воспользовался представившейся возможностью. Утром следующего дня – хмурого и холодного – вернулся наконец бледный и измученный Николай. Узнав о его приезде, Аликс поспешила вниз и пошла навстречу мужу по бесконечному вестибюлю дворца. Глаза ее красноречивей всяких слов выражали то, чем было полно ее сердце, – безмерную любовь и сострадание. Он двинулся ей навстречу и крепко обнял. По-прежнему не произнося ненужных слов, они стали подниматься по лестнице к детям.

      Глава 6

      Дни, последовавшие за возвращением Николая Александровича, были проникнуты страхом и безмолвным напряжением, смешанным с чувством радости оттого, что он дома и ему ничего не грозит. Да, он потерял все, но по крайней мере сохранил жизнь. Он часами сидел с наследником, и Александра могла больше внимания уделять дочерям. Хуже всех чувствовала себя Маша – у нее после кори началась жестокая пневмония. Мучительный кашель сотрясал ее тело, и постоянно держался жар. Зоя не отходила от постели подруги.

      – Маша, ну, ради меня... сделай глоточек...

      – Не могу... Горло очень болит... – Маша едва могла говорить. Кожа ее была сухой и горячей. Зоя смачивала ей лоб туалетной водой и вполголоса вспоминала, как они прошлым летом играли в Ливадии в теннис.

      – Помнишь, государь снял нас всех... Такая глупая фотография – мы все в куче. Она у меня с собой. Хочешь взглянуть?

      – Потом, Зоя... Глаза режет... Мне так плохо...

      – Тсс, тебе нельзя говорить. Постарайся уснуть. А когда проснешься – покажу тебе снимок.

      Чтобы развлечь Машу, Зоя даже привела в комнату Саву, но и она не заинтересовала больную. Оставалось надеяться, что, когда придет время отправляться в Мурманск, а оттуда морем – в Англию, Маша уже оправится от болезни. Отъезд должен был состояться через три недели, и Николай дал, как он сам сказал, свой последний императорский указ: всем выздороветь. Выслушав его, все заплакали. Государь изо всех сил старался приободрить и утешить детей, как-нибудь развеселить их. И он, и Аликс