Жертва особого назначения. Александр Афанасьев

оборачиваться все, в том числе и москвичи. Дело, в общем, обычное – шеф подчиненного честит. Хотя… Наверное, я все же вылечу когда-нибудь со службы как пробка из бутылки. И наверное, я даже многое делаю для этого. Просто все осточертело – свободы хочется, а не этой вот тягомотины с костюмчиками.

      Немного проматерившись, шеф приходит в себя.

      – Сволочь ты, – устало говорит он.

      – За что? Я разве не работаю?

      – Зачем ты с гуошниками[3]на входе сцепился, нахамил им, а? Неужели нельзя без этого?

      – Они мне ксиву не предъявили. Зато оружие сдать попросили. Я все же на улице работаю, сами понимаете, что такое без оружия.

      – Я все понимаю, – нехорошим тоном говорит Павел Константинович, – короче, вот что. К москвичам, к любой работе по визиту – ни ногой. Нарушишь – вылетишь отсюда как пробка из бутылки. Я серьезно.

      Полковник смотрит на меня даже просительно. Я его понимаю. С одной стороны, гости из Москвы, а с другой – кто-то должен давать результат с улиц.

      – А чего мне делать? Отпуск взять, на Маврикий уехать с женой? Так я не против.

      Ага щаз-з-з…

      – Сейчас идешь к Станиславскому, поступаешь в его полное распоряжение. Полное, слышал? И отрабатываешь имеющуюся у тебя информацию по враждебной активности МОССАДа и ЦРУ в городе. Больше ничем не занимаешься, понял?

      Станиславский, он же Музыкант, – серьезный дядя. Он еще в Ставропольском УФСБ работал, в период 1996–1999 годов вел разведывательную работу против независимой Чеченской Республики Ичкерия, пленных вытаскивал, об обменах договаривался, агентов забрасывал. Это на него в свое время вышел Ахмад-хаджи Кадыров, когда понял, что дальше – край и надо договариваться на любых условиях. С тех самых времен он и приговорен Исламской Шурой моджахедов к смерти. С таким поработать – в уважение будет.

      – Он что знает?

      – Все. Создана опергруппа, ты в ее составе. Дальше он доведет.

      Павел Константинович мнется.

      – Ты чего там про свадьбу говорил? Шо, реально? С этой, ваххабиткой твоей?

      – Что значит ваххабиткой? – возмущенно говорю я. – Во-первых, она моя жена, попрошу с уважением. Во-вторых, она не ваххабитка, ее ваххабиты на прицеле держат, как и нас всех. Она им как кость поперек горла. Она из дружественной разведки.

      – Ох, нарвешься. Дружественных разведок не бывает. Лишат допуска и таких бздей навтыкают! И мне заодно. За потерю бдительности и развал работы с личным составом. Тут уже какой-то… Пушкин, чтоб его… Телегу написал, что у нас тут беспредел полный, эскадроны смерти действуют. И ты еще со своей…

      – Пусть на улицу пойдет, поработает. Эскадрон смерти…

      В нашу сторону начинает двигаться москвич, и Павел Константинович замечает это.

      – Все, иди с глаз…

      Вот тебе и медовый месяц. С поздравлением от начальства заодно.

* * *

      Станиславский, который вел работу по Аль-Малику, пока мне и Амани не удалось выследить и завалить его на сирийской границе (та еще мясорубка была), был и в самом деле человеком очень серьезным.

      Он

3

Главное управление охраны, бывшее Девятое управление КГБ СССР.