Соломенная вдова. Галина Агеева

екорд". Телевизор они только месяц назад купили, еще не успев нарадоваться грандиозной покупке. Отец никому из детей не разрешал его включать самостоятельно. Поэтому они с радостью облепляли его со всех сторон, едва он укладывался на старенький диван.

      Сегодня муж почему-то задерживался. Таисия, несмотря на седьмой месяц беременности, крутилась, как белка в колесе – и с хозяйством управлялась, и с двумя старшими детьми – Мишей и Васяткой (восьми и четырех лет). И ужин всегда старалась приготовить к приходу мужа. Вот и сейчас она уже долепливала вареники с картошкой, воду налила в кастрюлю и поставила на плиту и все поглядывала в окошко, ожидая увидеть издалека силуэт со знакомой походкой.

      – А я милого узнаю по походке, – напевала она, когда вдруг увидела подходящего к калитке своего дома главного инженера совхоза Якова Афанасьевича.

      Сердце сжалось в дурном предчувствии. Она бросила взгляд на мирно играющих в углу сыновей и, накинув чистую фуфайку, вышла в сени.

      – Здравствуй, Таисия, – кивнул ей Яков, замедляя шаг у крыльца, и остановился в нерешительности. Глаза его почему-то забегали, и она, даже не поздоровавшись в ответ, тут же вскрикнула, схватившись за большой живот, как за соломинку:

      – Что с Гришей?!!

      Главный инженер снял с головы кепку, потом закинул ее обратно на голову, руки его заметно дрожали.

      – Ну… не молчите, – крикнула женщина срывающимся голосом, – он жив?

      Ее заколотило, она побледнела. Муж работал экспедитором в совхозе, ездил на машине, доставая запчасти. И она всегда опасалась за его жизнь. Яков Афанасьевич словно очнулся, опасливо косясь на ее большой живот.

      – Ну что ты… что ты, Тая, – поспешно проговорил он, – с его здоровьем все в порядке, слава Богу. Жив-здоров…

      – Ох, – женщина прижала руку к груди и нервно усмехнулась, помотав головой, – умеете вы, Яков Афанасьич, страху нагнать. Чуть не родила…

      Она засмеялась, медленно приходя в себя и опускаясь на скамейку, которая стояла словно нарочно для таких ситуаций прямо возле крыльца. Обняла обеими руками живот, потом хлопнула приглашающим жестом по скамейке, и Яков послушно присел рядом.

      – Ну тогда… мне уже ничего не страшно, – улыбнулась она как можно беспечней, – если жив, все остальное – не страшно. А теперь говорите, что случилось?

      Яков снова замялся, не зная, с чего начать.

      – Говорите прямо, без прелюдий, – кивнула она.

      – Григория в милицию забрали… за растрату! – выдохнул он.

      – За… какую такую растрату? – остолбенело переспросила она, – это какое-то… недоразумение?

      Инженер пожал плечами и вздохнул:

      – Держись, дочка, сама говорила, что все можно пережить, кроме смерти… Собери ему самые необходимые вещи. Завтра наша машина пойдет в райцентр, ему увезут.

      Она кивнула, с трудом переваривая услышанное. А он встал со скамьи, успокаивающе положил руку ей на плечо:

      – Держись, у вас дети, и ты на сносях. Авось помилуют, дадут условно.

      – А большая растрата? – прошептала она побелевшими губами. – вы знаете?

      Он помотал головой, но Тая, впившись в него глазами, прекрасно поняла: знает! Но не скажет… Она не стала настаивать. А он словно прочитал ее мысли.

      – Где-то прочитал, что информацию надо принимать дозированно, – сказал он, – чтобы защитить психику.

      Он помолчал, потом придвинулся к ней поближе и шепнул уже на ухо:

      – Молись, моя мама всегда молилась в трудных ситуациях и говорила, что Бог всегда ей помогал…

      Он смутился и огляделся по сторонам: не услышал ли их кто. Но рядом никого не было. Тая смотрела на него бессмысленным взором. Он кашлянул.

      – Ну я пойду?

      Женщина кивнула, все еще глядя сквозь него каким-то жутким, застывшим взглядом. Словно просвечивала его рентгеном. Он поежился, ссутулился и быстром шагом направился к калитке.

      – Ма-ам. Кушать хочется, – услышала она, как сквозь сон, голос Васятки, – ты когда будешь вареники варить?

      Тая очнулась, голова вмиг налилась свинцовой тяжестью. Она потерла виски, потрясла головой и встала со скамейки.

      – Так, главное – не раскисать! У меня дети! – внятно, как неразумному ребенку, сказала она самой себе, – главное – он жив!

      В голове прояснилось. И вдохнув в грудь побольше воздуху, она его с шумом выдохнула и отправилась на кухню – варить вареники.

2. Обыск

      Старший сын, 8-летний Мишка, уже все понимал. Васятка за пять минут прикончил свою порцию и умчался играть, а он ел не спеша, с тревогой поглядывая на побледневшую мать.

      Таисия растерянно ковыряла в своей тарелке уже остывшие вареники и еще не съела ни кусочка, устремив застывший взгляд на крохотное пятнышко на клеенке. Он тихо дотронулся до ее руки. Таисия вздрогнула и посмотрела на сына.

      – Мам, ешь, – сказал он по-взрослому, – Варьку кормить надо. Она же еще сама не умеет…

      Он выразительно